Книга Отечественная война 2012 года - Александр Тюрин

Я отбежал от Грамматикова настолько, насколько позволяла арена.

– И это все, на что ты способен? – поинтересовался крупный бизнесмен.

– Негр, мажь попу вазелином! Тогда будет не так больно! – выкрикнул какой-то гнусный техманн, и все трибуны подхватили. – Ва-зе-лин! Ва-зе-лин!

А вдруг трибуны правы? И я, как всякий порядочный дристун, просто боюсь, что разозлю врага и будет еще больнее.

Грамматиков не стал бегать за мной, он повернул руку ладонью ко мне и просто помахал ею. Ничего более. Но меня словно ударило мешком картошки, увесистым таким, килограммов на пятьдесят, и бросило на арену. В ушах сплошной звон, по позвоночнику проходит в затылок волна тяжелой боли.

С трудом проглотив слюни и сопли, скопившиеся в глотке, я приподнялся и обратился к злодею:

– Эй, ты ж мне как брат, по-моему, мы можем обо всем договориться.

На физиономии у Грамматикова нарисовалась хищно-презрительная гримаса, какую мне самому вовек не изобразить.

– Еще отступные попроси и алименты. Нет, Негр, мне проще вырастить клона, чем иметь дело с тобой. Ты ж всегда будешь доказывать, что ты первичен, а я вторичен. Не хочу быть вторичным.

Переговоры закончились, практически не начавшись. Я, заметив движение пылинок, на этот раз увернулся от невидимой силы, которая двинула безголовым петухом о колонну. Бедное создание превратилось в суповой набор, разбросанный по арене.

– С тобой сейчас будет то же самое, – пообещал Грамматиков.

Еще движение вражеским пальцем, на этот раз круговое. Меня шмякнуло об арену и закрутило как носок в стиральной машине. Поле зрения заволокло густой мутью, обрывки мыслей вертелись в голове, словно белки в колесе, боль брызгала вязкой жидкостью из спины в голову и грудь.

Кранты. Себя мне почти не жалко. Про страну тоже как-то не думалось. Но ведь я мог бы вытащить Веру с того света, всего какой-то миллион баксов на расконсервацию и восстановление...

Я видел, как ко мне идут ноги в полосатых панталонах и смешных клоунских башмаках, а из башмаков вылезают дециметровые когти. Увы, он – хищник, а я нет...

Грамматиков погрозил пальцем, и по мне словно прошелся наждак. Противник взмахнул ладонью, и моя кожа натянулась, словно ее поддели крючками. Уже через несколько мгновений моя голова, руки, ноги, кишки и мозги будут лежать отдельно друг от друга.

«Ты опять забыл произнести Порта Альба, – прожжужал около моего уха шмель в широкополой шляпке администратора. – Последний раз делаю это за тебя».

С мохнатого брюшка шмеля-администратора словно слетела волшебная пыльца и виртуок преобразил арену, открыв ее тайны.

Над ареной летали злые духи, невидимые простому глазу полтергейсты, которых направляли беспощадные руки колдуна-миллиардера.

От этой картинки я чуть не сделал желтую лужицу, но, по счастью, в виртуоке появилась и разъяснительная информация.

То не злые духи, посланные адом, а армии ионизированных наноботов, которые разгоняются электромагнитными полями арены, а перед ударом коагулируют в твердое тело.

Грамматиков жестом Кощея направил на меня очередного злого духа. Я, кувыркнувшись, потерял только мозоли с подметок, которые срезало, как бритвой. Потом укрылся за колонной под улюлюканье трибун.

Полтергейст, налетев на колонну, взвихрился смерчем и от него оторвался хвост, который полетел вокруг арены, как магическая чакра древнеиндийских богатырей. Или как тарелка из замечательной игры «фрисби», в которой я был когда-то дока и институтский чемпион.

Я рискованно встал на пути «тарелки», присел, отводя голову, и протянул руку под донышко. Есть контакт, визуально-тактильный интерфейс позволяет мне видеть и ощущать ее. «Тарелочка» продолжает крутиться на моих пальцах, одновременно я выписываю рукой спираль. Затем толкаю крутящуюся «тарелку» в Грамматикова.

«Тарелка» попадает в миллардера, она пролетает сквозь него! Но он остается на месте и лишь приобретает слегка озадаченный вид.

Я подхватываю с арены топор и с отчаянием обреченного викинга несусь на противника. Но в тот момент, когда я вздымаю оружие, голова Грамматикова картинно сползает с шеи и падает на арену. А тело продолжает стоять!

В моей голове звенит так, что все мысли разбегаются. Голова лежит. Труп стоит. Трибуны тоже ничего не понимают. Из карманов Грамматикова выпрыгивают карманные шуты и с криками «Невероятная жестокость. Это политическое преследование. Какой бизнес разрушен» разбегаются во все стороны.

На месте пятого шейного позвонка у Грамматикова находится ярлычок.

Аттракцион «Исполнение Заветного Желания», сцена «Убить Счастливчика». Дизни инк. Все права сохранены. Стопроцентная имитация человеческого тела разрешена в данной игровой зоне согласно решению комитета ООН по играм и массовым развлечениям.

10

Арена свернулась обратно в бутон, я едва успел вскарабкаться на его вершину.

Что-то липкое пролилось мне прямо на темечко. Я машинально провел пальцами и поднес их к глазам. Кровь. С верхнего листа на меня лился ручей из настоящей крови. Стоп. Мы уже знаем, какое тут все «настоящее».

А потом с края листа на меня свалился «человеческий труп». В рассеченном чреве «трупа» сидел гном, тонкими длинными руками он запихивал в свое ротовое отверстие «человеческие потроха». Ах, как страшно. Торопливо заглотив «печень», гном понял, что за ним наблюдают. Гном забурчал голосом профессионального скандалиста: «Даже поесть не дают спокойно» и прыгнул, нацеливаясь своими когтистыми пальцами на мое горло. По счастью, у меня в руке был топор, который я захватил с арены. Попал гному прямо в лоб. Мерзкая тварь с расколотой головой улетела с бутона.

Я потрогал пальцами внутренности «мертвеца» и только после этого до меня дошло. Мертвец-то натуральный, без кавычек. Окончательно меня убедила вонь пищевых остатков и экскрементов из разъятого кишечника.

Сорвав с груди у мертвеца спекс, я стал лихорадочно озирать окрестности – мощные оптические усилители позволяли детально просматривать их почти на километр.

Древо Жизни стало Древом Смерти!

На лепестках и листьях лежали тела пассажиров, спеленатые прядями прозрачно-голубоватой паутины, точь-в-точь как мухи, павшие жертвой прожорливого паука. Рядом с коконами суетились осы-эльфянки; они готовились отложить в еще трепещущие человеческие тела свои яйца и высовывали из-под коротких юбочек яйцеклады, напоминающие страхолюдные фаллосы.

«Куртуазные» эльфы разжимали руки и выпускали в никуда рыдающих дам, которых они только что катали по воздуху.

Юнцы, любители прыжков, летели в бездну, сменившую безмятежный синий цвет на багрово-адский. И их радостные вопли по ходу полета превращались в крики предсмертного ужаса.

Спасательные средства вернулись на базу и исчезли страховочные сети.