Книга Война кукол - Людмила Белаш

По сути дела, это было кадровое собеседование; возможно, что результаты его Хиллари занесет в личное дело — но пополнять базу данных на своих работников Хиллари предпочитал в доверительной обстановке.

— Спасибо, — Хиллари допил минералку и тут же задал новый вопрос: — А почему у тебя такие высокие результаты? Как ты сам можешь это объяснить?

Пальмер слегка помрачнел, собрался с мыслями. Сейчас надо быть предельно точным и откровенным.

— Понимаешь, Хил, все дело в том, что я плохой оператор…

— А если без комплексов?

— Это действительно так, — Пальмер смотрел серьезно. — Пока я этого не понял, я пытался изображать то, чем я не являюсь; последствия были хуже некуда. Кто с творческой жилкой — Гаст, скажем, — тот всегда в системы вносит что-то новое, по сути — себя. А у меня личность неяркая. Новых дорог я не прокладываю, все по трассе, по трассе… Тут главное — соблюдать правила движения и четко помнить все знаки. В общем, я старательный исполнитель, Хил, и только.

— Я наблюдаю за тобой, — Хиллари был настроен весьма по-деловому, но давить на Пальмера не стал. — Да, ты пользуешься стандартной методикой, но у тебя свой, очень строгий подход. Почему? Почему ты всегда проверяешь «тройку»? Другие этого не делают. Ты что-то скрываешь.

— Ладно, — Пальмер открыто улыбнулся, — скажу, так и быть. Чаще всего операторы идут прямо на цель, не глядя по сторонам. Одно заметят, а другое — пропустят. И всех это устраивает. А при реконструкции нет мелочей — это тотальная и абсолютная работа, ничем нельзя пренебрегать; понятно, что объем резко возрастает — зато, пройдя по всем этапам, я спокоен. Шаблон BIC лучше всего для этого подходит — он универсален для любых, в том числе и для старых моделей, потому что повторяет схему наносборки мозга. Затем, «тройка» — она никогда не ломается, это верно, но на ней все замкнуто, все связано, там начинается любая мотивация, любой моторный акт. «Тройка» очень сильна; при всяких сбоях в мотивациях или в рассудке, даже при срыве формальной логики или смысловом дефекте она выключает целые зоны, память, эмотивный блок. Когда смотришь обычных киборгов, конечно, нет смысла тратить время, но у нас-то все они — больные или безумные. ЦФ им диктует одно, «тройка» другое — и они страдают внутримозговой диссоциацией. Расщепление сознания — медики его зовут шизофренией. Если не вернуть процессы в норму, «тройка» полностью тормозит зоны так, что к ним не подлезешь — и будешь ломать структуры тараном, когда легче и проще дойти по обычным путям. И когда реконструируешь, «тройка» тоже очень важна, ее можно восстанавливать не глядя, она же у всех одинакова, а она сама потом разблокирует сбойные сектора. Я не придумал ничего своего, Хил. Я цитирую азбуку кибер-оператора. Ну и, конечно, надо уважать чужой мозг, и не столько киборга, сколько инженера. Надо смотреть старые документы BIC — процесс сборки, схемы сознания, все, вплоть до того, какой характер у главного инженера и какие были скандалы в команде. Так или иначе, все это отражается на мышлении модели. А потом, когда ты знаешь все приоритеты разработчиков, надо отказаться от себя, даже от своих мыслей, и попытаться как можно точнее пройти тем же путем. Я же говорю — как по трассе…

— Да… легко сказать, — Хиллари ушел в себя и с минуту молчал. Он знал, что в мертвое время между акциями, когда шел только сетевой поиск, а исследовательский отдел тайком бездельничал, Пальмер читал открытую информацию по BIC, какие-то старые журналы, иногда фильмотеки чуть ли не 300-летней давности, что-то без конца писал и конспектировал, а то тестировал и восстанавливал совсем уж безнадежные мозги, принесенные чуть ли не со свалки. Туссен несколько раз, по его просьбе, делал новые переходники к стенду, поскольку даже порты не подходили, настолько они были древние. А то Гаст схватывался посмотреть, как оно было в первобытном мире. Пальмер никого не подпускал к своему стенду, экскурсии разрешал только с собой, предварительно отключив управление дублера. Гаст выныривал оттуда со словами: «Во, кино! Времена освоения и первопоселенцев!»

— Пальмер, — вновь спросил Хиллари, — как по-твоему, есть у киборгов инстинкты?

— Без сомнений, — моментально отозвался Пальмер как о чем-то давно решенном. — По определению, инстинкты — это врожденная способность к осуществлению целесообразных действий на основе жестких нейрональных цепей и с неизменной причинно-следственной связью. У киборгов это — Три Закона.

— Хорошо. А будут ли они совпадать с человеческими инстинктами?

— Нет. Человека создала природа, и его реакции направлены на приспособление к окружающей среде и обществу, а киборги сделаны людьми, и инстинкты у них заданы искусственно… Но частично они будут совпадать, потому что у киборгов тоже задано стремление приспособляться. И еще: у людей инстинкты более нечетки и размыты, человек пластичен и адаптируется поведением, личными навыками; инстинкты у киборгов гораздо сильнее, и даже киборг с огромным личным опытом в первую очередь подчиняется «тройке», по сути дела все поведение киборга исходит из нее; никакого своеволия у киборга в принципе быть не может.

— Киборги все разные.

— Это неважно. Разница в поведении получается за счет обучения, конкретной работы и накопленной памяти. Внутренние реакции у них единые. Они мыслят одинаково, их базовый словарь уложен в рамки, где все понятия уравнены и тестированы.

— Теперь я знаю глубинные причины киборгофобии, — Хиллари улыбнулся, дав этим понять, что допрос окончен. — Человеческие инстинкты в корне различны с инстинктами киборгов. Они чужие и тем самым пугают людей. Контакт действительно недостижим, мы реально создали Новую Расу!

— Не согласен, — Пальмер отрицательно покачал головой, — человек никогда бы не внес в киборга того, чего не имеет сам. Инстинкты у нас пересекаются, только выражены с разной силой. Понять киборгов можно — понимаем же мы ино из других миров, а они отстоят куда дальше от нас.

— Осталось записать нас на пленку и издать, — Хиллари посмотрел на часы и поднялся из кресла. Пальмер тоже встал, начал убирать пустые тарелки и стаканы. Время за полночь, лаборатория была пустынна, и кроме них двоих на этаже никого не было. — В ближайшее время подготовь мне конспект по инстинктам, их сравнению и перспективам развития, дай аналоги «тройки». Далее, в плане на полгода — распиши мне полностью свою методику тестирования и реконструкции, поэтапно, с указанием важнейших пунктов и ориентировочно по моделям, их особенности. И последнее — Пальмер, тебе нужно расширяться; будем создавать подсектор, ты станешь главным; обеспечение, стенды я беру на себя, а вот людей будешь подбирать самостоятельно — по типам личности, под свой характер и так далее; испытательный срок будет максимальным.

Хиллари перехватил взгляд Пальмера, полный сострадания и внутренней муки, каким обычно смотрят друзья и близкие на неизлечимо больного, когда тот строит планы на год вперед, а они знают, что жить ему осталось три месяца. Хиллари остановился:

— Что-то не так?

— Говорят, нас расформируют, — Пальмер смотрел укоризненно. Хиллари состроил недовольную гримасу. Эти слухи ходили по проекту уже полгода, когда его зав по лаборатории Томсен подал на расчет по окончании контрактного срока. Хиллари, не чувствуя подвоха, начал его уговаривать остаться, тогда Томсен, словно четыре с половиной года ждал этого момента, заорал: «Это бесперспективный, гиблый проект!» и, хлопнув дверью, выметнулся из комнаты. Вместе с ним ушла его помощница-любовница и главный оператор, а история получила огласку по всему Баканару. Месть была полной. Слова Дорана о снижении финансирования проекта упали на вспаханную и удобренную почву; слухи о закрытии вновь поползли по корпусу, внося напряжение и пугая людей, уже однажды переживших ликвидацию; теперь они щедро делились своим опытом и страхами с новичками. Пока ни одного заявления об увольнении, но что-то будет через месяц?.. Хиллари тяжело вздохнул.