Книга Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

Аркада закончилась чем-то, что напоминало высокую скалу. Тедди стоял в темноте, а отполированный отвесный край обрывался вниз, в бездонную пропасть, где во мраке клубился бледный туман. Почему-то он ждал, что из этого тумана кто-то появится, не Франсин, а некто из давнего прошлого. Возможно, мистер Ченс. Тедди стоял на краю и смотрел вниз, страстно желая увидеть сигнал, проблеск жизни и света. Он вдруг осознал, что из всех людей, которых знал, – Франсин не считается, она другая, – мистер Ченс был единственным, кого он почти любил.

Однако Тедди отвернулся, чувствуя, что его ждет разочарование, и пошел обратно тем же путем, что пришел, по деревянным коридорам, через деревянные залы в самое сердце дома-буфета. Он шел, пока не оказался в крохотной темной камере. Когда дверь за ним закрылась, он проснулся.

Хотя нет, Тедди не был уверен, проснулся он или продолжает спать. Раньше он был в одной камере, а теперь – в другой, и в этой мрак значительно плотнее. Чернота была абсолютной, непроницаемой, как внутри матерчатой сумки. Тедди дышал мелко, воздух – или некая практически невдыхаемая субстанция – сжимался вокруг него, густой и вонючий. Его было слишком мало, чтобы позволить себе сопротивляться, думать или действовать, поэтому он опять натянул одеяло на голову и погрузился в сон.

В сон, от которого не пробуждаются.

Глава 39

Джонатан Николсон был государственным служащим пятидесяти пяти лет и жил на Дауэс-роуд, в Фулеме, с женой и тремя детьми-подростками. Именно у племянника его жены, а не у него, была красная спортивная машина. Племянника звали Дарреном Керлью, он жил в Чизуике и встречался с девушкой из Илинга. Даррен Керлью был доставлен в полицейский участок в пять утра и все еще находился там, когда рассвело, взошло солнце и день вступил в свои права.

Скованная немотой и ограниченная собственным внутренним миром, Франсин, однако, не страдала. У нее было твердое ощущение, что все плохое, случившееся с ней в жизни, отошло в прошлое и скоро наступит новый этап. Немота беспокоила ее главным образом потому, что из-за этого расстраивался отец, и она не могла позвонить Тедди. Что-то, некая глубокая внутренняя уверенность и вера в себя, подсказывало ей, что, если Франсин будет сохранять спокойствие и хладнокровие – а у нее не было желания вести себя иначе, – способность говорить вернется к ней и больше никогда не исчезнет.

Тедди она написала несколько писем, но не на адрес на Оркадия-плейс, где, в чем Франсин все больше убеждалась, он никогда не жил, а на адрес его собственного дома. Ответа не пришло, хотя она предупредила, что тот может позвонить ей, и отец будет за нее говорить. Он сердится на нее, с грустью думала Франсин, за то, что она не вернулась, как обещала. Однако она ожидала этого молчания с его стороны, и оно не вызывало у нее никаких иных эмоций, кроме печали. У них бы все равно ничего не получилось, они совсем не подходили друг другу, а сближали их, главным образом, лишь молодость и красивая внешность.

Франсин много спала, читала, размышляла о прошлом. Холли, вернувшись с Сулавеси, навестила ее и много-много говорила, не ожидая ответов. Миранда вернулась из Азии, а Изабель – из Кембриджа, и обе увлеченно рассказывали ей о своих приключениях. Они с отцом тихо отпраздновали Рождество дома, к ним в гости приехала Флора со своим новым мужем и маленьким сыном двух лет.

Пусть она и была немой, но могла ездить на метро и пользоваться автоматом по продаже билетов – если люди обращались к ней и не получали ответа, то принимали ее за иностранную туристку, – поэтому Франсин в первую же неделю января поехала в Нисден, к дому Тедди. С собой она захватила кольцо с сапфирами и бриллиантами, завернув его в тканевую салфетку и положив в конверт. Перед уходом Франсин еще раз набрала его номер, хотя знала, что не сможет говорить с ним, но сделала это, чтобы проверить, дома он или нет. Никто не взял трубку.

И никто не отрыл ей дверь, когда она позвонила. Для Франсин это стало облегчением, потому что в противном случае она не смогла бы объясниться, не смогла бы защитить себя, а просто бы пассивно молчала. Так что Франсин бросила конверт в почтовую щель и отправилась в обратный путь домой.

* * *

Выйдя победительницей из второго поединка с Гарриет, Антея могла позволить себе быть великодушной. Она считала, что Франклин должен сделать все возможное, чтобы найти свою жену, пусть даже та где-то счастливо живет с Кейтом Хиллом. На это Франклин сказал ей, что та сама довольно скоро разыщет его. Как только у нее возникнет нужда в чем-нибудь, а это не заставит себя ждать, так Гарриет обязательно выйдет на связь. А он тем временем выставит коттедж «Оркадия» на продажу. Ведь тот как-никак принадлежит ему. Франклин купит дом в Южном Кенсингтоне, потому что Антее всегда хотелось жить в том районе. При доме будет большой сад, он сможет заниматься им, а Де Валера будет где побегать. Еще до подписания купчей Франклин вывез из коттеджа «Оркадия» лучшую мебель и другие предметы убранства, в том числе кровать с балдахином и зеркало.

* * *

Даррен Керлью и Джонатан Николсон вскоре были исключены из списка подозреваемых, да и полиция перестала искать того, кто виновен в смерти Джулии. Наконец-то ее похоронили, похороны состоялись во вторую неделю января.

На «Эдсел» сначала надели блокираторы, а потом эвакуировали. Через какое-то время было установлено, что его владельцем является Кейт Грекс. Однако, по словам Найджела Хьюлетта и Маргариты Палмер, обитателей соседнего дома, тот не проживал там уже несколько месяцев, почти год. Они сообщили полиции, что он переехал в Лифук, но его адреса у них нет. Его должен знать Тедди, племянник. Тедди тоже жил в доме, но они его давно не видели.

– Кажется, это был октябрь, да, Найдж? – сказала Маргарита Палмер. – Нет, вру, это был ноябрь. Двадцатое число, день рождения твоей мамы, потому что она была у нас и сказала: «А где та машина?», а я ответила, что прошлым вечером он на ней куда-то уехал и больше не возвращался.

– Он так и не вернулся, – сказал Найджел Хьюлетт. – Изредка заходила его бабушка, но вам нет смысла спрашивать у нее, она тоже не знает, где он.

Администрация химчистки на Ноттинг-Хилл-Гейт выполнила обычную процедуру, которая касалась незабранных вещей: хранила их три месяца, затем выставила на продажу. «Версаче» и «Лакруа» Гарриет висели на уличной стойке вместе с блузками из «С&А» и брюками из «Литтлвудса». Им была сделана одна уступка: они продавались по пять фунтов за вещь, а не по полтора, как обычные. Но даже за большую цену их быстро раскупили.

* * *

Погрузившись в новые проблемы, Ричард практически забыл о той загадочной встрече, которая состоялась между ним и старшим детективом и инспектором за несколько дней до смерти Джулии. Он никогда бы не вспомнил о ней, если бы не мысль, которая пришла ему в голову однажды в полночь, когда не мог заснуть, что в последнее время случалось с ним довольно часто. А вдруг обеих его жен убил один и то же человек? А вдруг перед убийцей стояла цель убить не их, а его?

Мысль была пугающей, но все равно стала проблеском света в темноте. Ведь если мотивом была ненависть лично к нему, тогда о путанице между двумя докторами Хиллами, приведшей убийцу в его дом, не может быть и речи.