Книга Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо

Нико смотрел на рисунок, словно загипнотизированный.

— Так что же происходит там, за стенкой?

Нико еще некоторое время молчал. Затем он постепенно, словно через силу, выдавливая из себя буквально по слову, начал говорить. Рисунки понемногу словно оживали, наполнялись все новыми деталями.

— Сначала там темно, — сказал он. — Потом голоса. Я просверлил дырочку и стал подсматривать. — Мальчик говорил тихо, словно задыхаясь. — Заходит отец вместе с Дианой. Он укладывает ее спать, поет ей колыбельные, рассказывает сказки. Потом они играют в эту игру. Диана смеется. Отец говорит ей, что в этой игре смеяться нужно тихо. Она иногда почти икает, чтобы не рассмеяться во весь голос. Говорят они тоже очень тихо. Карлос сует руки под одеяло. Диана зажимает себе рот, чтобы не смеяться очень громко. На лице Карлоса появляется какое-то странное выражение. Он что-то делает под одеялом и при этом пускает слюни от удовольствия.

На этом голос Нико окончательно стих. Мальчик не мог больше говорить. В его глазах застыли страх и ярость. Он даже побледнел как полотно. Хулио положил ладонь на его руку и сказал:

— Успокойся, все будет хорошо. Я с тобой, я помогу тебе.

Глава пятнадцатая

Король в изгнании

— Похоже, мне удалось выяснить то, что явно не предназначалось для посторонних, — сказал Хулио, когда они с Кораль сидели на террасе клуба. — Боюсь, то, что я узнал, тебе очень не понравится.

Он начал говорить, наблюдая за тем, с каким выражением лица Кораль рассматривала рисунки Николаса. Она внимательно слушала пересказ признания сына. Ее глаза наливались яростью. Растерянность на лице матери сменилась ужасом, а затем — суровой решительностью.

Нико тем временем играл очередную партию в главном зале клуба. На этот раз его соперником был Лоренсо, который готовил его к районному турниру.

Рассказ Хулио занял примерно минут тридцать, хотя ему самому показалось, что говорил он как минимум несколько часов без перерыва. Все это время Кораль слушала его, не проронив ни звука. Ее словно парализовало. Лишь тонкие пальцы, будто жившие своей жизнью, продолжали нервно теребить застежку сумочки. То, о чем поведал Хулио, нанесло сильнейший удар в сердце матери, оставило страшные шрамы в ее душе и почти лишило способности дышать.

Наконец Омедас замолчал. Теперь ему оставалось только ждать. Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к гулу голосов, доносившемуся из окон клуба, и к шелесту ветра, ласково шевелящего зеленый навес над террасой. Облака бежали по небу довольно быстро, отчего на тротуаре то появлялись, то исчезали их расплывчатые тени.

Кораль услышала пронзительный возглас, донесшийся из помещения, вздрогнула и посмотрела в ту сторону. Хулио успокоил ее. Он прекрасно знал этот голос. Герман обычно именно так выражал свой восторг, когда видел, как кто-то из игроков делал неожиданный и красивый ход.

Кораль больше не шевелилась. В эти минуты она была похожа на дикое животное, недавно пойманное и посаженное в клетку. Женщина словно понимала, что деваться ей уже некуда, но при этом все еще не могла примириться с потерей того, что составляло ее жизнь еще совсем недавно. Она осмысливала осторожные формулировки Хулио. Постепенно они начинали приобретать для нее все более четкий и прозрачный смысл.

«Наконец все встало на свои места. К сожалению, правда оказалась очень горькой. Что ж, в конце концов, я могла бы что-то предположить, о чем-то догадаться».

Кораль упрекала себя в том, что не выяснила все сама, причем давно, когда этот кошмар только начинался. В этом она видела свою вину, потому что считала себя ответственной за все, что происходило в ее семье.

По щеке женщины медленно скатилась слеза. Она поняла, что больше не может оставаться здесь, в этом водовороте дурных вестей и кошмарных впечатлений, готова была уйти куда глаза глядят.

«Впрочем, нет, — мелькнуло в голове у Кораль. — Сначала я должна увидеться с Дианой, поговорить с ней, а заодно и с Николасом. Кроме того, мне нужно будет о многом подумать. От меня требуется срочно принять решение, пожалуй самое важное за всю мою жизнь».

Диана наконец забралась в кровать. Почему-то сегодня ее укладывала мама, к тому же раньше, чем обычно. На самом деле Кораль хотела, чтобы девочка уже уснула к тому времени, когда Карлос вернется домой. Даже в слабом свете ночника было видно, как изменилось за последние часы ее лицо. Материнские руки дрожали, поправляя сбившуюся простыню на детской кроватке.

— Мама, а можно попозже?

— Нет. Завтра придется рано вставать. Не забывай, нам с утра еще в детский сад ехать.

— Но ведь папа укладывает меня в десять. Он должен скоро прийти.

— Нет, дочурка, ты ляжешь спать пораньше. Сегодня особенный день, не такой, как все другие.

Кораль открыла ящик комода и стала собирать дочери одежду на следующий день. Почему-то в стопке нижнего белья она не нашла красные трусики, недавно купленные для Дианы. Кораль покопалась в других ящиках. Мать предположила, что Арасели могла в спешке перепутать, когда раскладывала поглаженное постельное и нательное белье по разным стопкам. Вдруг она с ужасом вспомнила, что это происходило уже не в первый раз. Время от времени маленькие детские трусики куда-то пропадали. Эта догадка словно оглушила ее. Кораль замерла на месте и даже оперлась о комод, чтобы не упасть на пол.

Из оцепенения ее вывел голос дочери:

— Мамочка, что с тобой?

Кораль резким движением задвинула ящик и постаралась сделать вид, что с нею все в порядке.

— Ничего, доченька, все хорошо.

— А папа когда придет?

— Скоро. Ты ложись и засыпай, а когда проснешься, он уже будет здесь.

Она наклонилась над кроваткой, поцеловала Диану в щеку и вышла из комнаты. Догадки, мучившие ее, требовали подтверждения или же опровержения, причем убедительного.

Женщина решительным шагом направилась в кабинет Карлоса, намереваясь обыскать его от пола до потолка. При этом ее тошнило от отвращения. Кораль стала один за другим открывать ящики, дверцы стеллажей, боксы для папок с бумагами. Она обыскала весь кабинет в поисках тайников, переворачивала вещи, переставляла их с места на место, но детского белья нигде не было видно.

«Нет, так легко я не сдамся», — подумала Кораль и сама ужаснулась тому, что все это происходило с ней на самом деле.

Она испытывала даже что-то вроде азарта, стремясь найти то, чего лучше было бы не искать. Ее взгляд еще раз пробежал по всем шкафам и стеллажам и вдруг остановился на антресоли высокого модульного шкафа для книг и бумаг. Кораль придвинула к нему банкетку и открыла верхнюю дверцу. За ней, в самой глубине ящика, виднелась старая обувная коробка. Мать сняла с нее картонную крышку и с ужасом обнаружила то, что искала, — несколько пар детских трусиков. Кораль в страхе поняла, что некоторые из них пропали и уже больше года назад. Ей снова стало плохо, у нее закружилась голова. Она с ужасом представила себе, какую страшную психологическую травму получила Диана, сама того не осознавая. Эта мысль переполнила чашу материнского терпения, и она тихо заплакала.