Книга Тихий сон смерти - Кит МакКарти

Посему ни Елена, ни Айзенменгер не увидели и не услышали, как сзади к ним незаметно подобрались Бочдалек и Розенталь. И только когда последний взвел курок револьвера, они испуганно обернулись и увидели направленные на них стволы. Розенталь с напарником оказались куда лучше экипированы для такой непогоды, чем Елена и Айзенменгер, их лица почти полностью скрывали капюшоны, но Елена сразу узнала одного из нападавших.

— Аласдер?.. — В ее голосе было столько разочарования, словно она все еще продолжала надеяться, что это просто дурацкий розыгрыш.

Розенталь ничего не ответил, однако имя, произнесенное Еленой, вызвало удивление Бочдалека.

— Аласдер? Что это еще за кликуха?

Напарник Розенталя рассмеялся, ни на миг не отрывая глаз ото лба доктора, на который был направлен его револьвер. Розенталь не ответил, а обратил свои слова к Елене:

— Ну что ж, здравствуй.

Айзенменгер обратил внимание на полное отсутствие каких-либо эмоций в голосе этого человека, именно это заставило его по-настоящему испугаться и осознать, что Аласдер, или как бы его ни звали, не шутит. Рот доктора вдруг наполнился влагой. Он посмотрел на Елену — в ее глазах отразился такой же страх, но одновременно в них зажегся огонек гнева.

— Ну и что дальше? Будешь стрелять? — Сарказм, прозвучавший в ее голосе, полностью подавил страх.

Бочдалек еще сильнее осклабился, потом энергично закивал:

— Это уж будьте уверены!

Смеясь, он упер ствол револьвера в лоб Айзенменгеру, и тот понял, что от смерти его отделяют несколько секунд. Человек, улыбавшийся ему с видом полного превосходства, горел желанием превратить его, доктора Джона Айзенменгера, в окровавленный и недвижимый труп. Доктор взглянул в его глаза и не увидел в них ничего, кроме нараставшего возбуждения. Он затаил дыхание, удивляясь собственным попыткам скрыть страх. Глядя в лицо смерти, он ждал, покрываясь испариной, и чувствовал, как дыхание его становится прерывистым.

В этот момент откуда-то, словно с другой планеты, до него донесся голос Розенталя:

— Пока нет.

Это был приказ, ослушаться которого Бочдалек не имел права. Он был явно разочарован, но повиновался. Розенталь же, повернувшись к Елене и Айзенменгеру, произнес все тем же тоном:

— Пошли. Сперва обсохнем.

Карлос никак не мог решить, с чего ему начать разговор с профессором, — да и что он вообще мог поведать Морису Штейну, кроме своих подозрений? Но все оказалось значительно проще. Страх добавил ему красноречия, а гнев победил неловкость, которую он поначалу испытывал перед своим бывшим начальником. Карлос сел в одно из кресел, стоявших по обе стороны потухшего камина, Штейн опустился в другое. Молодой человек смотрел на старика и думал, как же тот сгорбился, исхудал и сник. Профессор словно стал частицей этого дома, насквозь промерзшего и открытого всем ветрам.

— Неблизкий же путь ты проделал, чтобы повидаться со мной, Карлос.

— Думаю, вы догадываетесь почему, профессор.

Штейн посмотрел на своего гостя, и рот старика непроизвольно приоткрылся, сделав видимым шевелившийся, словно змея, язык. Впрочем, это была обычная манера старика. Стены дома продолжали сотрясаться от порывов дождя и ветра, но и они не могли заглушить громкое дыхание профессора. Несколько долгих минут Штейн и Карлос молча смотрели друг на друга — седой профессор и молодой лаборант, потом старик медленно произнес:

— Протей.

— Мы с вами остались последними, профессор. Понимаете? Остальные либо умерли, либо исчезли.

Потрясение, вызванное словами Карлоса, на миг лишило Штейна дара речи, но уже в следующий момент он произнес:

— Умерли? Исчезли? Что ты имеешь в виду?

— Милли была первой. Она умерла от рака.

Лицо Штейна исказила гримаса отчаяния, в голосе звучала растерянность:

— Первая? Что ты имеешь в виду?

— Джастин взорвали, ее разнесло на куски, а потом через день или два исчез Жан-Жак. Всего за несколько дней до этого при странных обстоятельствах погиб Тернер.

Карлос видел, как Штейном овладевает смятение.

— Нас убивают, профессор, — терпеливо продолжил он свои объяснения. — Всех, кто работал по проекту «Протей».

Но смысл услышанного медленно доходил до старика. Он недоверчиво смотрел на Карлоса, и лицо его постепенно становилось все более мрачным. Штейн встал, сделал несколько шагов по комнате, потом снова опустился в кресло, и Карлос заметил, как на его воспаленных глазах выступили слезы. Теперь он старался говорить как можно спокойнее.

— Я думаю, мы тоже в этом списке.

Откуда-то из глубины дома послышался странный треск. Звон разбитого стекла. Оба — и Штейн, и Карлос — обернулись на звук.

— Что это? — выдохнул перепуганный старик.

Карлос пожал плечами, но на лице его читался не меньший испуг. Он встал и направился к двери, ведущей в прихожую. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как она широко распахнулась и на пороге появились сперва Елена, потом Айзенменгер с Бочдалеком. Странное шествие замыкал Алан Розенталь. При виде этих людей Карлос остолбенел, закрыл глаза и в отчаянии прошептал:

— Вот черт…

Розенталь велел Карлосу сесть обратно в кресло, а Елене и Айзенменгеру указал на два стула, которые Бочдалек услужливо притащил из кухни. В результате получилась весьма умильная картинка, прямо-таки идеальная для группового фото. Именно такие фотографии, на которых запечатлены уже давно умершие люди, годами хранятся в семейных альбомах.

Страх покинул Штейна, и старик воспылал возмущением, в других обстоятельствах объяснимым. Будучи известным ученым, человеком заслуженным и уважаемым, он прямо-таки трясся от фамильярности, с которой ему сейчас пришлось столкнуться. Едва четверо незваных гостей вошли в его комнату, он закричал на Розенталя, резонно рассудив, что он является главой этой шайки:

— Как вы смеете? Кто вы вообще такие? По какому праву вы вламываетесь в мой дом?

И вдруг он узнал Розенталя. Лицо профессора моментально преобразилось, и, обессилев, он рухнул в кресло, произнеся только:

— А, это вы…

Розенталь не оценил этого признания. Развалившийся на диване Бочдалек держал всю компанию под прицелом, и гнев профессора вызвал у него приступ веселья:

— Так вы и есть профессор? Самый умный?

Штейн с негодованием посмотрел на него.

— Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит? — Повернувшись к Карлосу, он добавил: — Ты знаешь этих людей?

Но Карлос пребывал в не меньшей растерянности. Заговорил Айзенменгер:

— Возможно, профессор, нам следует представиться. Меня зовут Джон Айзенменгер, это мой коллега, Елена Флеминг. Имена этих двоих, — он указал на сидевшего на диване Бочдалека и ходившего взад-вперед по комнате Розенталя, — мне неизвестны. У этого вообще несколько имен, одно из них, как я понимаю, Розенталь, а его приятель, боюсь, мне известен не более, чем вам.