Книга Переговорный процесс - Максим Волосатый

Однако думать не хотелось категорически. Чего тут думать? Урезанный бонус оказался личной инициативой Засятина. Деньги Степе заплатят полностью. Это Соловей обещал проконтролировать, а верить ему, естественно, было можно. Ходить на работу после сегодняшнего представления – глупо. Да и Декстер расстрадался. Партнера ему, видите ли, под боком не хватает. Хотя он прав. Там интереснее.

Донкат хмыкнул. Кстати, Декстер. Ну надо же. Х-ха…

С Шойса мысли тут же перепрыгнули на завтра. Сегодняшний день почему-то вымотал всех, и космоштурм с саксом предложили отдохнуть. Тем более у всех обнаружились какие-то дела. А уж завтра, с новыми силами… Короче, завтра планировалась «встреча друзей», и Степа на полном серьезе решил сегодня отоспаться, чтобы подготовить печень, да и весь остальной организм тоже, к предстоящим подвигам.

Жизнь, кажется, налаживалась. Завтра у нас… э-э… вот что. Потом день на отходняк. А потом… От этого «потом» у Степы чуть не перехватило дыхание. Сердце забилось сильнее, звезды стали ярче, ночь стала прекраснее.

Потом приедет Селена. Селена, Селена, Селена, Се-е-ле-е-на-а!

Короткий сигнал от входной двери сбил Степино восхищение. Донкат удивленно поднял брови. Кто это там?

На экране двери, показывающем вход, стоял немолодой крепко сбитый мужчина с короткой стрижкой. В руке мужчина держал какой-то пакет. Степа присмотрелся к лицу звонящего. Кого-то оно ему напоминало. И, кажется, с этим «кем-то» у него были связаны не самые лучшие воспоминания.

– Кто там?

– Степан Афанасьевич? – поинтересовался мужчина. Голос у него был под стать. Такой же крепкий, густой и напористый. – Добрый вечер. Я ваш сосед, Иван Платонович Тисич. Я хотел бы с вами поговорить.

Сосед! Глаза Степы вылезли на лоб. Мать моя! Он-то, дурень, думал, день закончился. Хрена там. Сосед!

И что теперь делать? Первым, самым постыдным желанием Степы было сбежать. Вторым, не менее постыдным, – позвонить Соловью с Декстером. Но у обоих этих вариантов был существенный недостаток. Они никак не решали проблемы соседства. Соловей рано или поздно уедет, домой придется вернуться. А сосед… Ну, что сосед. Ну, входи, сосед, поговорим.

Степа стукнул по контакту, отпирающему дверь во внутренний коридор поселка.

– Прошу вас, Иван Платонович.

Сосед-федерал-космоштурм неторопливо вошел. Встал на пороге, цепко обежал глазами комнату и остановился на Донкате.

– Штурм-пилот? – ровно поинтересовался он.

– Нет, – Степа старался быть кратким.

– А «мамкин валик» где отращивал?

Степа пожал плечами. Если не знаешь, что говорить, – молчи. Если не знаешь собеседника – дай сказать ему. Люди сами тебе все расскажут. Надо только уметь их слушать.

Сосед немного помолчал, а потом неожиданно улыбнулся довольной улыбкой.

– А здорово ты меня сегодня сделал. Я аж молодость вспомнил. Хорошо кровь разогнал.

Степа был готов… Ко всему… Почти…

К этому готов не был.

– Я… э-э…

Иван Платонович прошел в комнату, мягко ступая по теплому полу. Поставил на легкий журнальный столик глухо стукнувший пакет. Обернулся к Степе.

– Прошу простить за вторжение. Я, собственно, познакомиться зашел. Уж совсем было думал, сгнию тут среди этих… обывателей. А как одного из космоштурмов увидел, так прямо сердце возрадовалось. Я уж и не думал, что ты из наших. Смотрю, молодой больно.

Он вытащил из пакета объемистую бутылку коньяка. Если Степу не обманывали глаза, стоила эта бутылка как половина его (ха, уже вчерашней) месячной зарплаты. Тисич остро глянул на Степу.

– На чем последнем летал?

– На «Жабе», – автоматически ответил Степа.

– Ха, – удовлетворился сосед. – То-то я и смотрю…

Он хекнул, прочищая горло.

– А за гараж ты уж меня прости, не со зла, от скуки баловался.

Донкат только руками развел. Что тут скажешь, когда так извиняются?

– Да ладно, чего там…

– Ну, тогда… – Тисич поднял бутылку, – уважишь старика? За знакомство?

Степа посмотрел на широкие плечи бывшего космоштурма, вспомнил своих двоих «ветеранов» и мысленно вздохнул: к приезду Селены он, похоже, только-только оклематься успеет. И задорно улыбнулся.

– С удовольствием. Вы что в качестве закуски предпочитаете?

Почти конец

«Доброе утро, любимая». Степа проснулся первым и лежал, глядя на безмятежное лицо Селены. Непослушные кудряшки, разметавшиеся по смятой подушке. Чуть припухшие губы. Длинные ресницы.

А что это он лежит? Волшебная ночь непременно должна перейти в такое же волшебное утро. Когда любимая женщина открывает глаза и видит перед собой завтрак. И неважно, из чего он состоит. Важно, что он есть. Как символ любви и заботы.

И тогда она скажет спасибо. А он – пожалуйста. И говорить это они будут долго. И вкусно.

А завтрак тут будет совершенно ни при чем.

– Доброе утро, любимая, – Степа аккуратно поставил поднос на край кровати.

Длинные ресницы затрепетали, вспорхнули… Конечно же, она захотела сказать «спасибо»…

А что там звенит? Кофейник разбился? Забудь…

– Ай, – Степа сунул в рот палец.

«Спасибо» вышло просто замечательным, но вставать все равно пришлось. Равно как и собирать разбившийся кофейник. А у него оказались очень острые осколки.

– Что? – Селена села на кровати и потянулась к нему.

Одеяло улетело в сторону, и от открывшегося вида Степа забыл и про палец, и про все на свете.

– Да ну тебя, – Селена оттолкнула его руку. – Подожди. Я же серьезно. Ну-ка, дай сюда палец. Да отстань, тебе говорят. Палец дай.

– Пожалуйста, мой домашний доктор, – Донкат протянул пострадавший палец.

– Слушай, а нехорошая рана. Глубокая, – Селена склонилась над его рукой.

Степа умильно посмотрел сверху вниз на ее растрепанные кудри и украдкой поцеловал обнаженное плечо. Конечно, он сейчас прям кровью истечет.

Селена дернула плечом.

– Отстань, я же серьезно. Смотри, как хлещет.

Степа глянул. Ну да, крови много. Ну и что? Перевязать и все. Больше говорим.

– Слушай, это же плохо. Что же делать? – в ее голосе послышались тревожные нотки.

Степа прыснул.

– Ты серьезно? Да это царапина. Перевязать и забыть.

Но Степе стало приятно, что она так о нем беспокоится.

– Ну уж нет, – в голосе Селены появился приказ. – Дай-ка я попробую по-своему.

Степа так засмотрелся на эту картину: «обнаженная красавица лечит раненого героя», что спохватился только тогда…