Книга Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд

опорой Восточной Римской империи. Она явилась для Константинополя источником богатства, интеллектуальных ресурсов и самых лучших воинов. При Манцикерте, что возле озера Севан в Армении, Малая Азия оказалась на время потерянной для Запада. Византийский император Роман Диоген, решивший устранить угрозу турок-сельджуков, выступил в Армению во главе 60-тысячной армии. При Манцикерте он встретился с Алп-Арсланом, турецким султаном Багдада, армия которого насчитывала 10 000 человек. Сельджуки, армия которых состояла в основном из конных воинов, не пожелали вести традиционное планомерное наступление на византийцев и их союзников. В некоторых отношениях их тактика была схожа с той, что использовал Вильгельм Завоеватель, нанесший поражение англосаксам при Гастингсе. Турки обрушили град стрел на византийцев, но не стали к ним приближаться и вступать в генеральное сражение, пока византийцы не оказались физически и морально ослабленными. Затем, когда византийцы неосторожно оставили тыл своей армии неприкрытым, налетела турецкая кавалерия и разгромила врага. Сам император попал в плен. Битва при Манцикерте стала катастрофой для Византии. Хотя империя, изрядно уменьшившаяся, продержалась еще четыре столетия, после Манцикерта ее судьба была решена. Вся Малая Азия, богатая провинция Анатолия, теперь перешла к туркам. В отличие от завоевания маврами Испании турецкие завоевания не принесли с собой почти ничего, кроме неприятностей. Словно африканские муравьи, турки уничтожали и забирали с собой все, оставляя лишь выбеленные кости.

XI век – это период, когда Средиземноморье оказалось любопытным образом разделено. На западе культурное мусульманское правление преобладало в древней провинции Южной Испании. В центре прорвался через Италию и обосновался на Сицилии новый необычный северный элемент – норманны. На востоке арабов подавили примитивные азиаты, которые – хотя и исповедовали свою религию – не имели ничего общего с арабской или персидской культурой. Турки заполонили богатые сельскохозяйственные угодья Малой Азии и заняли восточное побережье Средиземного моря. Над Византией, веками охранявшей Европу от нашествий с севера и востока, нависла самая серьезная угроза в истории. Если бы не корабли и развитые технологии, она бы, несомненно, пала.

Глава 8

Крестовые походы

Норманны, викинги с латинской подготовкой, возглавили возобновившееся движение северных европейцев в южное море. Следуя по пути своих предков, побывавших здесь на своих длинных лодках, они покорили Апулию, Калабрию и Сицилию, прибрав к рукам центральный бассейн Средиземноморья. Они вступили в конфликт с византийцами не только на этих территориях, но даже в самой Греции. К счастью для Византии, которой в этот исторический момент угрожали турки в Малой Азии, норманнские бароны в Далмации и варвары с севера, на трон взошел блестящий император.

Алексей Комнин происходил из династии отличившихся воинов, но был к тому же проницательным и изворотливым политиком. Он рано понял, что для выживания Византийской империи необходимо любой ценой избегать войны на два фронта. Также он осознавал, что добиться продолжительного мирного договора с турками шансов нет. Он надеялся убедить западные державы, в первую очередь норманнов, зарекомендовавших себя отличными воинами, объединиться с ним и совместно выступить против общего врага христианского мира. Несмотря на существование разногласий между восточной и западной церковью, он обоснованно предположил, что ради священной войны о разногласиях можно и забыть.

Константинополь считал себя центром христианской веры, что, естественно, яростно отрицали римские папы. Если византийский император вынашивал идею объединения сил против неверных турок (в первую очередь чтобы вернуть утраченные территории в Малой Азии), призыв к Первому крестовому походу исходил от папы. Ни один норманнский барон не обратил бы внимания на призывы византийцев, грекоговорящих еретиков, с которыми их коллеги уже вступили в конфликт в Далмации и Южной Италии. Но на Клермонском соборе в Северной Франции в 1091 году папа Урбан II, признавая братство всех христиан, призвал их забыть о разногласиях и объединиться, чтобы изгнать турок и сарацин из святых мест. Прежде всего речь шла о Иерусалиме, куда европейцы совершали паломничества уже много веков. Именно захват Иерусалима вызвал призыв к народному Крестовому походу. Интересы папы и норманнских баронов совпали с интересами византийского императора, но едва ли хоть одна из сторон предвидела масштаб реакции.

Папа Урбан II в своей знаменитой речи сказал: «Зачем бояться смерти, если вы наслаждаетесь покоем сна, а он – модель смерти? Безумие подвергать свою душу опасности из-за стремления к жизни, которая так коротка. Если необходимо, мои возлюбленные братья, отдайте свои жизни за ваших братьев. Освободите святыню Бога от неверных, изгоните воров и верните обратно верующих. И если вас удерживает нежная привязанность к детям и родителям и женам, поразмыслите снова над тем, что говорит Господь в Евангелие: «Кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени моего, получит во стократ и наследует жизнь вечную». Не позволяйте собственности или семейным делам отвлечь вас. Любовь к родной земле тоже не должна отвлекать вас, потому что в одном смысле весь мир – изгнание для христианина, в другом – весь мир его дом».

Его слова положили начало череде событий, оказавших глубочайшее влияние на средиземноморский мир. Сами по себе, рассматриваемые в средиземноморском контексте, они могут считаться революционными. Никто раньше не предполагал, что военные экспедиции могут вдохновляться религиозными мотивами. Были случаи – норманнское завоевание Сицилии, к примеру, – когда религия благословляла то, что по своей сути было не более чем приобретением территории. Но идея сбора армий для борьбы за религиозный идеал не имела прецедентов в истории.

Микенцы, финикийцы, греки, персы, карфагеняне, римляне и все другие народы, которые в тот или иной момент пытались добиться господства на Средиземноморском бассейне, имели в виду чисто материальные цели. Только иудеи в борьбе против римлян использовали религию как вдохновение для битвы. Однако Крестовые походы стали первыми настоящими религиозными войнами. Так же как иудеи считали себя богоизбранным народом, европейские христиане теперь рассматривали себя в том же свете. Даже если у ранних (и не только) крестоносцев преобладал цинизм, это не изменит того бесспорного факта, что, нападая на мусульманский мир Леванта, они руководствовались религиозными мотивами.

Клермонская речь папы, писал Денис Хей в книге, посвященной Средневековью, «спровоцировала масштабную реакцию, намного превосходившую и ожидания Урбана, и намерения византийского императора Алексея, который просил помощи Запада для возвращения утраченных провинций в Малой Азии. На Восток устремились не только кавалькады блестящих рыцарей. Бедняки отреагировали тоже. Разве не бедность неразрывно связана с паломничеством? Разве не перепутали небесный Иерусалим с реальным?».

Смешение идеального с материальным – суть паломнического духа – было далеко от понимания в средиземноморском мире.