Книга Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV - Алексей Ракитин

за присяжными, судьей и судами высших инстанций признавал виновность Лео Макса Франка в убийстве Мэри Фэйхан.

Как такое совмещалось в одной голове?

А потому неудивительно, что скандальное решение со столь противоречивой мотивацией моментально спровоцировало сплетни о продажности Слэйтона, решившего в самом конце своего губернаторского срока отщипнуть кусочек от щедрот еврейской диаспоры. Все прежние антисемитские пропагандисты моментально приободрились, ведь происходившее выглядело как явное подтверждение их тезисов — даже губернатор штата не выдержал напора мощнейшего еврейского лобби! Очень к месту оказалось и то, что губернатор Слэйтон до того как занял свой высокий пост, входил в число учредителей той самой адвокатской фирмы, что защищала Лео Франка. Теперь каждый мог сказать: смотрите, ближайшие деловые партнёры губернатора безуспешно защищали убийцу ребёнка, а губернатор этого убийцу помиловал!

Мы не знаем, что чувствовал и о чём думал в те дни Лео Франк. С одной стороны, наверное, он мог испытывать чувство удовлетворения от того, что важнейшая задача последних 2-х лет его жизни выполнена — он сохранил жизнь. Но с другой стороны, вряд ли он мог быть по-настоящему доволен, ведь впереди маячила безрадостная перспектива пожизненного пребывания в тюрьме, вдали от жены, от дома, от привычной обстановки. Небо в клетку и друзья в полоску на всю оставшуюся жизнь — перспектива совсем нерадостная!

Теперь, когда Лео Франк перестал быть смертником, он лишился одной из важнейших привилегий этой категории преступников — содержания в одиночной камере. Считается, что это тяжёлое испытание, но в действительности этот миф имеет мало общего с реальной жизнью — в одиночестве есть свои большие плюсы, что подтверждает долголетие большинства узников-«одиночников» [прекрасный пример — отечественные «народовольцы», мужчины и женщины, пережившие длительные тюремные заключения и благополучно дожившие до глубокой старости, сохранив ясный уме и неплохое физическое здоровье]. Одно из важнейших достоинств одиночного заключения — безопасность, ибо наличие соседом по камере человека с неустойчивой психикой резко повышает риск серьёзного конфликта.

Истину эту Лео Франк постиг на собственном опыте при обстоятельствах без преувеличения трагических. Губернаторское помилование породило обоснованные опасения за судьбу узника, который мог быть похищен из тюрьмы и линчёван. Чтобы не допустить подобного развития событий, Лео Франк был переведён в тюрьму штата возле городка Милледжвиль (Milledgeville) на территории округа Болдуин в 120 км. от Атланты. Предполагалось, что на территории другого округа ему будет угрожать меньшая опасность, нежели на территории округов Кобб и Фултон [где родилась и была убита Мэри Фэйхан]. Тюрьма штата в Милледжвилле в действительности являлась не тюрьмой, а тюремной фермой, расположенной возле шоссе 22 к западу от города. В этом вопросе у нынешних американских авторов можно прочесть ошибочные суждения, будто тюремная ферма и тюрьма штата являлись разными объектами, но в действительности это не так. Тюрьма в Милледжвилле существовала с начала XIX века по 1871 г., когда её закрыли, а тюремную ферму открыли в 1911 г. именно как ферму, то есть объект, на территории которого заключенные занимались сельско-хозяйственным трудом.

Это не мешало ферме оставаться полноценной тюрьмой. Именно на её территории впервые в Джорджии была оборудована камера смертников с электрическим стулом [это произошло в 1924 г. и первый узник был казнён ударами тока 13 сентября того же года]. За последующие 13 лет на территории тюремной фермы смерть на электрическом стуле встретили 162 человека, то есть, тюрьма эта была вполне серьёзная, на территории которой вовсю приводились в исполнение смертные приговоры.

Впрочем, тут мы забежали далеко вперёд, возвращаемся к Лео Франку. Доставленный в июне 1915 г. из Атланты в Милледжвилль, узник был помещён в один из общих блоков. Помещения в этом здании имели размер школьного спортзала, в котором стояли до 60 кроватей. Соседом Франка стал некий Уилльям Крин (William Creen), о котором известно то, что ничего толком неизвестно. Автору попалось несколько видов написания фамилии этого человека — Крин (Creen), Грин (Green), Крик (Creek) — а также указания на его молодость и принадлежность к белой расе. Также известно, что он угодил в тюрьму штата за вооруженное ограбление — этим информация исчерпывается.

Глубоким вечером 17 июля, примерно в 23:30 Уилльям Крин напал на спавшего на своей кровати Лео Франка. Неясно, что и почему тогда произошло, сам Лео Франк со стороны Крина угрозы не чувствовал и впоследствии не сообщал о каких-то конфликтах или претензиях, связанных с этим человеком. Последний между тем, подготовился к нападению основательно, он припрятал 7-дюймовый (~18 см.) мясницкий нож с широким лезвием, который и пустил в ход в минуту полной беззащитности Лео. Удар ножом был нанесён в шею и задел яремную вену, нападавший был уверен, что Лео умрёт и не стал добивать раненого. Казалось, шансов на спасение Лео Франка не было, однако охранники и соседи, услыхавшие крики, быстро вмешались и оказали первую помощь.

Лео был доставлен в тюремную больницу, где его рану быстро зашили и он выжил! То, что он остался в живых после такого ранения казалось чудом, ведь в те времена не существовало антибиотиков, как и учения о группах крови, поэтому в случае острой кровопотери нельзя было быстро перелить потребное количество донорской крови. Однако для Лео Франка, казалось, всё обошлось!

Люсиль практически ежедневно навещала раненого мужа в лазарете и её деятельная поддержка без сомнения помогла выздоровлению Лео. Чтобы быть ближе к мужу, Люсиль переехала из Атланты в дом дяди в городе Азене (Athen), в 85 км. севернее тюремной фермы, однако, поскольку это всё равно было слишком далеко для ежедневных поездок, сняла жильё непосредственно в Милледжвилле.

Практически месяц ушёл на восстановление раненого, как-никак рана была серьёзна и кровопотеря оказалась очень большой! Но в понедельник 16 августа Лео Франк был переведён из лазарета в общий блок. В тот день Люсиль в последний раз разговаривала с мужем, хотя ни он, ни она этого не знали.

Вереница трагических событий стремительно закрутилась в тот день около 23 часов. Тогда к дому начальника тюремной фермы Уордена Смита (Warden Smith) подъехала автомашина, из которой вышли 5 вооруженных мужчин. Постучав в двери, они взяли в заложники чиновника, пообещав не причинить ему вреда, если тот не станет ни во что вмешиваться. Пока со Смитом велись переговоры, телефонные провода от его дома были перерезаны.

Одновременно с этим другая группа вооруженных мужчин взяла в заложники суперинтенданта Барка (J.M. Burke), проживавшего в другом доме. Барк был закован в наручники и его повели к проходной на территорию фермы. Впоследствии суперинтендант говорил, что его