Книга ГУЛАГ. Государство в государстве - Александр Борисович Широкорад

class="p1">В столь же жутких условиях, что и на Байконуре, солдаты-строители создавали полигон Плесецк. Разница лишь в том, что Плесецк располагался в дикой тайге.

Вот воспоминания офицера, строившего полигон:

«Строительство космодрома “Плесецк” велось день и ночь, на протяжении десятилетий (начиная с 1957 г.), в суровых условиях, даже тогда, когда мороз достигал -40° С, а эти температуры держались в декабре — январе в 60-х гг. почти месяц. Все мы — офицеры-прорабы, начальники строительных площадок, были молодыми, от 22 до 30 лет.

А ведь именно они, эти молодые прорабы, несли основной груз ответственности и за качество строительства, и за технику безопасности, и за выполнение программы строительства в те сроки, которые диктовались соображениями высшего руководства страны по развертыванию Ракетных войск стратегического назначения (РВСН).

Работали независимо от погоды, особенно в первое десятилетие — в 60-е гг., в две-три смены, по сути, не уходили с площадок, а бывали моменты, когда время исчислялось днями и часами — и тогда там, на объектах строительства засыпали на несколько часов, чтобы снова включиться в работу»[164].

Это об офицерах. А каково было солдатам?!

Египетские пирамиды «отдыхают» перед Плесецком.

«Полигон сегодня, — отмечает генерал-майор В.И. Плиско, — это 1762 кв. км архангельской тайги, на которых размещены 1745 объектов экспериментально-технической базы, 335 км автомобильных и более 300 км железных дорог, уникальный измерительный комплекс. На полигоне испытано одиннадцать ракетных комплексов стратегического назначения. Космодром Плесецк давно известен всему миру и является самым рабочим космодромом планеты, со стартовых комплексов которого осуществлен около 60 % отечественных и 40 % общемировых запусков космических аппаратов»[165].

Увы, никто до сих пор не попытался оценить весь объем работ, произведенных подневольными военными строителями в 1945–1995 гг.

Дабы не прослыть русофобом, приведу лишь отдельные цитаты:

«Ресурсы, в военно-промышленном комплексе, конечно, были сосредоточены колоссальные. В том числе — людские. Только в наше Главное управление специального строительства Министерства обороны (ГУСС МО) делегировано около 250 тысяч человек. А по стране было больше миллиона военных строителей. В 1950-е гг. за 10 лет построили более ста аэродромов. И Шереметьево, и Домодедово, и Внуково — все это изначально создавалось для Военно-Воздушных сил. Все аэродромы от Европейской части СССР до Владивостока строились военными строителями. С 1960 по 1972 г. было поставлено на боевое дежурство почти 40 ракетных дивизий. А что такое ракетная дивизия? Это более 100 километров автомобильных и железных дорог, 400–450 километров кабельных сетей, сотни километров линий электропередачи»[166].

«Вот некоторые данные, характеризующие масштабы работ по строительству будущих объектов базирования РВСН. В период с 1959 по 1963 г. на стройки спецобъектов РВСН произошла массовая переброска военно-строительных войск ГУСС МО численностью около 200 тысяч человек, имеющих тысячи единиц тяжелой строительной техники, машин, механизмов и автотранспорта.

Динамика строительства стартовых позиций межконтинентальных баллистических ракет и развития группировки РВСН за 1966–1973 гг. составила: 1966 — 469, 1967 — 769, 1968–1010, 1969–1220, 1970–1421, 1971–1490, 1972–1526, 1973–1638. Одновременно с боевыми ракетными комплексами (БРК) вводились в эксплуатацию десятки и сотни жилых домов, школы, детские сады, магазины, столовые, дома офицеров, казармы, общежития, плавательные бассейны и другие объекты социально-культурного и социально-бытового назначения. По состоянию на 1967 г. на объектах РВСН трудилось личного состава военно-строительных, организаций численностью 232 300 человек.

Полковник В.Н. Бузгалин, отец известного ученого-политэконома А.В. Бузгалина, строивший спецобъекты инфраструктуры базирования РВСН на Урале, так описывал те трудности, которые преодолевали руководители военных строек и военно-строительные отряды в период своего развертывания на новых местах летом 1961 г.:

“Погода на Урале летом и осенью достаточно дождливая, и во время дождя, да и после него местные грунты — мелкая супесь — превращались буквально на глазах в топкое болото. Причем грунт долго удерживал воду. Отводящие дренажи и канавы… своевременно выполнены не были, поэтому сравнительно простые работы по их устройству превратились в борьбу с последствиями дождей и плывуном. Пришлось применить массу способов и ухищрений в инженерном плане, чтобы работы были выполнены в установленные сроки…

Военное строители все лето и осень жили в землянках, в которые так или иначе проникала вода. Первое время не было отопления в помещениях. Проектные временные сооружения только строились… Однако и офицеры, и военные строители не считались с трудностями. Главным было — выполнить задачу сдачи основных сооружений стартового комплекса к новому, 1962 г.”

Отмечу, что солдаты, которые становились строителями самых ответственных объектов на просторах нашей родины, когда и сроки выполнения, и качество работ были под жестким контролем, — это были призывники, часто только-только окончившие школу, которых надо было обучить строительным специальностям, технике безопасности, да так, чтобы их качество работ не уступало качеству работ тех строителей на “гражданке”, за плечами которых уже был опыт многих лет труда на стройках»[167].

Предлагаю читателю самому представить ситуацию, описанную «его благородием», перевести на русский язык.

Здесь я рассказал только о полигонах. Кроме того, в Советском Союзе с 1963 по 1991 г. было построено свыше тысячи шахтных пусковых установок (ШПУ) для межконтинентальных баллистических ракет. Строили их в основном военные строители, хотя не исключено и участие заключенных.

Строительство ШПУ засекречено до сих пор. Поиск в Интернете практически ничего не дает. Информативные статьи заблокированы цензурой. Остались в основном любительские статьи о посещении заброшенных шахт с многочисленными фотографиями. Шахты представляют собой 7—10-этажные подземные сооружения, на которые ушли сотни тонн металла и тысячи тонн бетона. Можно только гадать, сколько труда стоило это подневольным строителям, что солдатам, что зэкам.

Любопытно, что сейчас местные власти не знают, что делать с брошенными ШПУ. Поэтому местная администрация договаривается с частными фирмами о рекультивации шахт. За одну ШПУ в начале XXI века выделяли от 5 до 10 млн рублей. Фирмы деньги брали и в основном оставляли статус-кво.

А как подобные проекты создавались «за бугром»? Приведу лишь один пример. В апреле 1972 г. в США в штате Северная Дакота началось строительство комплекса ПРО системы «Сейфгард».

«Инженерные войска (U. S. Army Corps of Engineers) просто выдали контракт (кстати, на то время крупнейший в своей истории — $468 млн) гражданской компании. Процесс строительства тщательно фотодокументировался, благодаря чему сейчас можно оценить возведение этого масштабного комплекса.

На пике работ (летом и осенью 1972 г.) на площадке так называемого комплекса Safeguard имени Стенли Микелсена работало 3200 различных специалистов. Трудились они порой в три смены, ведь климатические условия штата были сродни сибирским. Зимой стройка порой вынужденно останавливалась из-за тридцатиградусных морозов и снежных бурь, но, несмотря на непогоду, американцы работали на зависть иным советским комсомольцам. Для богом забытой Северной Дакоты такое пришествие стало настоящим шоком. В глубоко сельскохозяйственном регионе, где фермеры были озабочены поднятием зяби и урожайностью сахарной свеклы, неожиданно появились тысячи новых жителей.

Население иных городков за несколько месяцев выросло вдвое: вместе со строителями, а потом и обслуживающим персоналом комплекса приехали их семьи. Жилья не хватало, выросли нагрузки