Книга Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Посадил дед репку.

Из трех произнесенных им слов к производству по уголовномуделу имело непосредственное отношение только первое: посадил. Два других словак ситуации никак не привязывались.

Шурик помолчал немного и добавил:

– Выросла репка большая-пребольшая… Дедка за репку, бабка задедку, внучка за бабку, Жучка за внучку – вытянули репку. А если бы не тянули,то не вытянули бы. А если бы тянуть начали раньше времени, то ничего бы неполучилось, потому что репка не созрела. Понял?

Вот теперь понял. И правильно, что я не следователь. Не мояэто наука. У меня голова под следственную работу не заточена.

– И никуда она не денется с подводной лодки,– добавилШурик, глядя в окно на мелькающие голые деревья.– Ребята за ней смотрят.

– А если Подрезкова успеет со свекром договориться, пока тытянешь свою репку? Все-таки дело семейное.

– Я предупредил: если она или ее муж с ним хоть словомперемолвятся, когда никто не слышит, всех уволят на хрен.

Всех – это следователя или оперативника, которые дежурят вбольнице в надежде на то, что Ситников (чего не бывает на свете?) вдругсогласится дать показания, и бдительно следят за тем, чтобы потерпевший иобвиняемая или ее муж не вступили в сговор по поводу дачи этих самых показаний.

– Ты же не можешь запретить сыну и невестке навещатьСитникова,– с сомнением произнес я.– Все-таки они – семья, близкиеродственники, а Ситников в тяжелом состоянии…

– Я все могу,– ответствовал Александр Иванович.–Пусть навещают, но только рядом всегда будет сидеть мой человек и записывать надиктофон все их переговоры. Вот и пусть попробуют в таких условиях договориться.

Мы остановились перед въездом на участок, и пока охранникоткрывал нам ворота, я успел разглядеть двух крупных кавказских овчарок,свободно бегающих вдоль забора без намордников, и совсем не к месту подумать отом, что от меня здорово пахнет кошками. То есть человеческое обоняние этогозапаха, разумеется, не чувствует, а вот собачий нос вполне может унюхать. И чтотогда? Остались от козлика рожки до ножки…

Но я напрасно переживал. Охранник позвал собак и тут же взялих на поводок еще до того, как я заглушил двигатель и вышел из машины.

– Жанна Васильевна вас ждет,– важно кивая головой,сообщил пожилой дядька, он же охранник.

– А Лев Александрович?– быстро спросил Шурик.

– Он будет позже, скоро подъедет. У него дела в офисе.

Шурик бросил на меня взгляд злой и одновременно растерянный.Весь его план летит к черту. Ну а кто виноват-то? Я, что ли?

Дом Аргуновых был не очень большим, хотя и трехэтажным. Ивнутри все было без избыточной роскоши, никаких тебе витражей, лепнины ифинтифлюшек под восемнадцатый век. Удобно, добротно, спокойно. Что это,недостаток средств или особенности вкуса хозяев?

Госпожа Аргунова вышла к нам стремительно и начала с места вкарьер. Мы не успели ни поздороваться, ни представиться.

– Вы по поводу Славы Ситникова? Это ужасно! Просто умунепостижимо! Это не может быть. Я в это не верю ни на одну секунду.

Я покосился на Шурика и уловил его легкий, едва заметныйкивок. Дескать, включайся сразу, не отбуксовывай назад, ну их на фиг, этиформальности. Мадам настроена на обсуждение – и хорошо.

– Почему, Жанна Васильевна? Попытка изнасилования – это ведьне версия следствия, это показания самой Олеси Подрезковой. Она утверждает, чтобыло именно так. А нам нужно разобраться, правда это или нет. Как вы самисчитаете, почему это не может быть правдой?

– Да потому, что Славик никогда не смотрел на нее мужскимиглазами! Уж можете мне поверить, я все-таки женщина и разбираюсь в этом. Оночень любит Гришу, своего сына, он прекрасно относится к Олесе, они быличудесной семьей, дружной, и когда еще жива была Оленька, жена Славы, и до сих.Олеся заботилась о Славе, когда он овдовел, она фактически стала егодомработницей, приезжала несколько раз в неделю, убирала квартиру, стирала,гладила, покупала продукты, готовила для него. Да он относился к ней как кдочери! Какое может быть изнасилование? Глупость несусветная. И вообще, Славане тот человек, который может вот так…

Тут Жанна Васильевна спохватилась, что мы продолжаем стоятьвозле самой двери. Как вошли – так и встали. Отличное ведение допроса, на пятьс плюсом.

– Господи, что же мы стоим? Проходите, пожалуйста.

Она провела нас в просторную уютную гостиную, где не былоничего, кроме огромного мягкого углового дивана, огромного же телевизора сплоским экраном и двух квадратных низких столиков. Нет, вру, на стенах были ещекартины и фотографии.

Мы уселись, после чего минут пятнадцать я задавал вопросы отом, насколько близко Аргуновы знали семью Ситниковых, как часто общались, покаким поводам. Выяснилось, что знали хорошо и общались часто. Я понимал, чтоЖанна Васильевна будет всеми силами выгораживать Ситникова, и совершеннонепонятно, искренне ли она верит в то, что он неспособен на сексуальноенасилие, или кривит душой. Поэтому Шурик велел мне задавать вопросы не оСитникове (что толку их задавать, если Аргунова собралась лгать, чтобы обелитьего?), а исключительно об Олесе. Ведь ситуация проста, как швабра: либоСитников – насильник, либо Подрезкова лжет. Поскольку Аргуновы будутутверждать, что Ситников не мог совершить насилие, стало быть, они судовольствием поддержат версию о том, что его невестка говорит неправду. И воттут уж они расстараются. Все припомнят, даже то, чего не было. И рассказанноеими может стать отличным подспорьем при будущем допросе самой ОлесиПодрезковой. Слушая пояснения Шурика к этой части плана, я в очередной раз задень подумал о том, что следователем мне не бывать.

Так что после вступительной части я приступил к основной.

– Как вам кажется, Жанна Васильевна, Олеся интересоваласьдругими мужчинами, кроме своего мужа? Григорий никогда не намекал, чтоподозревает Олесю в неверности? А Вячеслав Антонович? А сами вы как думаете? Выже наблюдательная женщина…

Я строго следовал указаниям Шурика Вилкова, краем глазаследя за его суфлерскими мимическими подсказками. Послышался шум подъехавшеймашины. Аргунов явился. Ну и как мы теперь будем действовать? Беседовать собоими супругами, или сразу разделимся?

Открылась входная дверь, шаги приближались к гостиной. Шуриксдвинул вместе указательный и средний пальцы и развел их в стороны. Значит,разделяемся. Ладно, хозяин – барин. Мне своим умишком участкового не понятьтонких соображений следователя.

Едва господин Аргунов вошел в комнату, мне сразу стало не посебе. Всяких людей я повидал, и веселых, счастливых, и раздавленных горем, ипросто расстроенных и озабоченных. Но таких, как появившийся на пороге мужчина,видеть приходилось нечасто. И, как правило, с ними потом происходило что-нибудьнехорошее, словно печать какая-то на них уже стояла, печать еще не принятогострашного решения и мерцающий, пришедший из близкого будущего светнепоправимого несчастья. Эти люди не выглядят подавленными и безразличными,напротив, они активны, энергичны и зачастую даже агрессивны, они всяческидемонстрируют интерес ко всему происходящему, но внутри они уже пусты. Мертвы.И Лев Александрович Аргунов показался мне именно таким. Дай бог, чтобы яошибался.