Книга Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский

на вахте ни на момент не садиться, а только ходить и стоять. Но он нес «собачью вахту», после полуночи, поддался желанию отдохнуть, ну и сел. А тут волной его, и смыло. Как окунулся, так сразу прозрел, да не сообразил, где какой берег, выгреб на китайский, тут его и сцапали. И начали так пытать-мучить, что просто ужас. И кололи, и ломали, и жгли огнем, а когда изувечили, на наш берег выбросили. Он говорил, что ничего врагу не выдал, ни одной военной тайны. Но его так замучили, что он стал весом с малое дитя, а на вид совсем дряхлым стариком и уже не жильцом на этом свете. К нам на базу привезли его мать, да он не дождался последнего свидания, помер. Вера была при нем в лазарете сестрой милосердия и рассказывает, что это такой страшный ужас, что словами не передать. На базе был траурный митинг, и многие выступали с гневными речами. Такая у нас ярость и ненависть к подлым врагам, что хоть сейчас готовы в бой, чтобы отомстить империалистам за нашего замученного товарища. Теперь мы собственными глазами увидели, какие враги, и поэтому должны еще сильней крепить нашу оборону и боеготовность!

От всего этого у меня такое настроение, что я сочинил много новых стихов, так и сыплются они из меня, поэтому меня определили в моркоры не только нашего флотского «Аврала», а всей главной печатной газеты армии «Тревога». Но лучше я тебе такое напишу, какое как песня, мы его поем, когда маршируем по суше:

Стоим на страже

Всегда, всегда,

Но если скажет

Страна труда:

«Винтовку в руки!

В карьер! В упор!»

Товарищ Блюхер,

Даешь отпор!..

Только это не я сочинил, а неизвестно кто. Но все равно хорошо за душу берет и показывает на наше настроение момента, когда мы с засученными рукавами готовим свои родные броненосцы к отпору китвоенщине и белобандитам.

Очень даже хорошо, что ты, брат Федор, будешь курсантом, а потом младшим командиром. Ежели меня пошлют в Кронштадт, то я стану средним командиром, потом ты меня тоже будешь догонять и мы оба будем красные командиры Флота и Армии РККА. Вот тогда как приедем на пару в Ладыши, так вся деревня глаза выпучит и ахнет, какие мы Арефьевы! Так что ты тоже взял курс правильный, у нас говорят: «Ясно вижу!»

А жене Анне я отписал строгое письмо про хлебозаготовки, утайку хлеба, про колхоз и про батю тоже, какая она бессовестная, что он лежал больной и голодный-холодный, а она даже не приходила к своему свекору. Ежели мы такие разные характеры и целимся в разные мишени, то можем и развенчаться как классово несоответственные элементы, тем более поповское венчанье для меня теперь ноль недействительный. Об этом я не писал, но думаю и буду решать, такая во мне накипает злость на тухлый ихний евсеевский быт. Разве сравнить, как здесь! Как тут все охвачены одним желанием, и не только бойцы и командиры, но гражданское население и даже дети и девчата.

Хотел бы глазом глянуть на твоего Тунеядца, так ты его расписал всего. Не знаю, как у вас, а у нас тут начинается предзимье, леса как пожар, золотая осень с синим небом, красотища такая, что аж сердце колотится.

С тем остаюсь, твой родной брат-краснофлотец

Алексей Арефьев».

Глава одиннадцатая

Вместе с начальником штаба и командующим флотилией командарм выехал вдоль Амура, вверх по течению реки, к устью Сунгари.

Дорога вела по перелескам, сквозь заросли ивы и тальника. Настоящего леса здесь не было, только в балках, словно бы прячась перед атакой, толпились тонкоствольные деревца. К их ветвям уже липла паутина осени, березки стояли в золоте, осины сеяли в сухую траву жухлые листья.

Блюхер знал: на той стороне вдоль границы заканчивает сосредоточение трехсоттысячная Мукденская армия. Плюс к ней — до семидесяти тысяч в белогвардейских бандах. Группировка носит наступательный характер. Основные силы накапливаются на трех стратегических направлениях: вдоль западного участка КВЖД, по линии Хайлар — станция Маньчжурия южней Благовещенска; на самом восточном участке советско-китайской границы — в районе Турьего Рога в Приморье и посредине, в устье реки Сунгари, в достаточной близости от Хабаровска, на наиболее удобном подходе к Транссибирской магистрали. По численности чжансюэляновские войска впятеро превосходят ОДВА. Наряду с военными приготовлениями и вооруженными провокациями на самой границе началась усиленная обработка общественного мнения: китайские и белогвардейские газеты на разные лады превозносят силы маньчжурской армии, восхваляют ее командование, особенно славословят командующего Сунгарийской флотилией адмирала Шена; одновременно с этим расписывают слабосилье ОДВА, низкую боеспособность Дальневосточной флотилии. Такая массированная подготовка тоже весьма многозначительна.

На каком из трех направлений ждать первого удара?.. Анализ обстановки показывал: из устья Сунгари. У впадения этой реки в Амур находилась одна из сильнейших чжансюэляновских крепостей — Лахасусу с гарнизоном в двадцать две тысячи солдат, оперативная база флота адмирала Шена; именно здесь, по достоверным сведениям, уже закончены приготовления к боевым действиям, и сюда ныне направляются из верховьев реки военные корабли. Они сосредоточиваются в устье Сунгари.

Ничего этого сейчас, конечно же, не видно. Амур неприметно для глаза катит им навстречу свои коричневые воды. И все же не покидает ощущение, что правый берег как бы поставлен на боевой взвод…

— Последние данные разведки в устье?

Лапин достал из планшета карту, протянул на переднее сиденье, нагнувшись из-за спины командарма, начал показывать:

— Белокитайцы закончили строительство укреплений вот в этом районе: Лахасусу — Могонпхо — Чичиха. Перебросили сюда девятую пехотную бригаду, отряды морской пехоты. Всего около десяти тысяч.

— Артиллерия?

— Трехорудийные батареи… Батареи бомбометов… — Альберт Янович вел пальцем по нанесенным на карту обозначениям.

— Что на самой реке?

— Противник установил в устье и протоках минные заграждения: стационарные инженерные и гальваноударные мины, — вступил в разговор Озолин. — Установил также боновые заграждения и баржи с камнем, приготовленные к затоплению на случай форсирования нами реки. Действиям их флотилии мины и баржи, естественно, не помешают — оставлены чистые проходы. Мои разведчики обнаружили их.

Блюхер остановил машину. Из зарослей прибрежного тальника начал разглядывать в бинокль противоположный берег. В синем небе за излучиной реки висели дымы. Корабли Сунгарийской флотилии подошли к самому устью… Перед глазами командарма были листы аэрофотосъемок: извилины окопов, артиллерийские позиции. Блюхер располагал точными сведениями о флотилии Шена, о Лахасусу, где ныне сосредоточивались главные силы, одиннадцать вымпелов: флагманский речной крейсер «Кианг-Хенг»,