Книга Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский

Именно на этом фоне Троцкий бросал писателю вызов — «непосильное испытание» со стороны «исторического, эволюционного или диалектического метода, который составляет самую сущность современной умственной культуры». Разумеется, следовало бы оставить на совести Троцкого приравнивание марксистской философии к «современной умственной культуре».

Журналист Антид Ото постепенно расширял сферу своих интересов, пользуясь явным сочувствием со стороны редакции. От отдельных областей культурного творчества, от конкретных художественных фактов он переходил к общим рассуждениям по поводу усиления консервативных тенденций в интеллигентской среде и мещанства как «социального факта», который становится реальным в его западноевропейском понимании. Троцкий высмеивал претензии некоторой части философов, публицистов и критиков на российскую «особую историческую миссию». «Из гигантской встряски последних лет он [мещанин] выходит точно из римских терм (чтобы не сказать — из московской бани) — очищенный, благоумиротворенный и культурно-самодовольный»[765].

В редких случаях редакция «Киевской мысли» вынуждена была отказывать Троцкому в публикации его материалов или же затягивала их помещение в газете. В июне 1922 г., комментируя свою статью «Об интеллигенции», Троцкий снабдил её примечанием: «Настоящая статья написана была в тоне вызова тому национально-кружковому мессианству интеллигентских кофеен, от которого даже на большом расстоянии (Петербург, Москва — Вена) становилось невмоготу. Статья долго лежала в портфеле «Киевской мысли»: редакция не решалась печатать. Начинавшееся политическое оживление 1912 г. освежило атмосферу, и статья увидела свет, правда, с жестокими сокращениями. В этом своём урезанном виде она печатается и здесь»[766].

Восстановить сокращённые киевской редакцией места Троцкий не потрудился.

Статья действительно давала весьма пессимистичную картину всей духовной жизни России после революции 1905–1907 гг. Характер «мрачного кошмара последних лет» определялся здесь как «веховщина» — по названию сборника «Вехи», вышедшего в 1909 г. В числе авторов этого сборника были видные философы, экономисты, литераторы, политики Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве, С.Л. Франк. Оценивая прошлое участие широких кругов интеллигенции в революционном движении как тяжкую ошибку, большинство авторов призывали своих коллег к оказанию идейной поддержки в деле умиротворения России, в частности путём сотрудничества с правительством Столыпина.

Такая позиция вызвала самый резкий и решительный отпор со стороны не только революционных, но и леволиберальных сил, в первую очередь всех фракций социал-демократии.

Троцкий не остался в стороне. Он был в числе наиболее рьяных критиков «Вех», если не самым жёстким их противником. Однако свою статью он задумал и реализовал в широком контексте культурологии, прежде всего с позиций места и роли левой российской интеллигенции в качестве «национального щупальца, продвинутого в европейскую культуру». Эта специфическая роль породила, однако, «необузданное высокомерие», не имевшее под собой серьёзных оснований. Именно поэтому так легко поворачивалась интеллигенция от одного — революционного — мессианства к другому, прямо противоположному, религиозному. Впрочем, Троцкий выражал уверенность, что с «апостольством интеллигенции» теперь покончено. «Как бы ни было само по себе значение интеллигенции, в будущем оно может быть только служебным и подчинённым. Героическое заместительство всецело относится к эпохе, отходящей в вечность».

В «Киевской мысли» Троцкий выступал и по другим вопросам — размышлял о причинах самоубийств, об отличиях русского и американского быта, о зарождавшемся футуризме, об экономических взглядах М.И. Туган-Барановского, о судьбах толстых журналов, о трудах чешского профессора Томаша Масарика… Обширное эссе он посвятил начинающему литературному критику Корнею Чуковскому. Отдавая должное эрудиции молодого исследователя, Троцкий в то же время жёстко критиковал конкретные его оценки, заостряя внимание в издевательской форме на личности автора, который почему-то Троцкому очень не нравился.

Вплоть до 1912 г. Троцкий не публиковал в «Киевской мысли» статей откровенно политического содержания, хотя его позиция по некоторым культурно-политическим вопросам, да и общая социальная позиция вполне чётко прослеживались во многих материалах. «Опробовав» венского журналиста, высоко оценив его хватку, широту кругозора, умение преподносить материал оригинально и интересно, проникшись к нему доверием, редакция газеты в середине 1912 г. обратилась к Антиду Ото с заманчивым предложением: в качестве собственного корреспондента поехать на Балканский полуостров и освещать очевидно назревавший там военно-политический конфликт. Согласие, которое было немедленно дано, означало, что Троцкий брал на себя обязательство отражать события на полуострове более или менее объективно, в определённой мере отвлекаясь от социал-демократической политической целесообразности, хотя издатели понимали, что Троцкий не откажется от неё полностью, что это было бы для него немыслимо.

Видимо, были некоторые особые причины, по которым Троцкий, обычно очень осторожный в принятии на себя обязательств, особенно в таком неоднозначном деле, как сотрудничество в либеральной газете, решил согласиться на предложение киевлян. Неудача с созданием Августовского блока, почти сразу же возникшие столкновения между вошедшими в него группами вызывали естественное чувство раздражения, которое Троцкий надеялся как-то подавить, занявшись совершенно новой для него областью журналистской деятельности — работой иностранного корреспондента. Троцкому интересно было поближе познакомиться с тем регионом, в котором он побывал всего лишь несколько дней в 1910 г., да к тому же только в одной стране — Болгарии. Можно полагать, что он советовался по поводу целесообразности принятия предложения со своим другом Раковским. Наконец, 1912 г. оказался особенно трудным для семьи Льва Бронштейна в материальном отношении, и Троцкий поспешил воспользоваться предложением киевской газеты ещё и для того, чтобы хотя бы в некоторой степени поправить свои финансы.

Перед выездом на Балканы Троцкий договорился также о сотрудничестве с петербургской газетой «День», которую начала выпускать группа меньшевиков, а помимо этого ещё и со своим родственником М.Ф. Шпенцером, издававшим теперь газету «Одесские новости». Непосредственно перед выездом Троцкий просмотрел обширную литературу по истории и современному положению Балканских стран и их внешней политике, попытался изучить полуостров как театр для возможных военных действий и даже написал небольшой реферат с известным социально-психологическим оттенком под названием «Храбрость черногорца и храбрость албанца»[767]. Троцкий действительно оказался в «пороховом погребе» Европы как раз в тот момент, когда там разразился военный пожар.