Книга Анжелика. Победа [= Триумф Анжелики ] - Анн Голон

Он торжествует! — подумала она. — Но почему, почему нужно, чтобы он торжествовал таким образом?

И в этот самый момент, когда следуя своему расстройству, возбуждению и осознанию катастрофы, в которой она оказалась, она была готова снова рассыпаться в проклятиях, какой-то непонятный шум раздался у дверей. Шум этот гулко разнесся по холодному дому, почти превратившемуся в могилу.

Что-то стукнуло в дверь, и пока она, задержав дыхание прислушивалась и думала, что это может быть, шум повторился. Он был уже более сильным и гулким, словно стучали палкой или прикладом ружья.

На этот раз она была уверена. В дверь постучали два раза.

Она застыла, прислушиваясь еще и еще к молчанию, установившемуся снаружи, только ветер завывал за стенами. Анжелика сомневалась.

Радостная дрожь охватила ее, жар разлился по телу. Это было похоже на ощущение, испытанное ею в первую зимовку, когда им угрожал голод, и не было ни малейшей надежды на помощь и спасение, а снаружи свистела вьюга. Тогда не было стука в дверь. Только у нее возникло ощущение, и она сказала слабым голосом:

— Там кто-то есть.

Вместе с мадам Джонас они направились к двери. С трудом открыв ее из-за слоя снега и льда, они различили в вихрях урагана обнаженные тела индейцев. Это были Таонтагет и его могавки — посланцы Уттакеваты, которые принесли пищу.

На этот раз та же радость перед чудом захватила ее существо.

— Я знала, что они придут — Уттаке! Уттаке! Я знала, что он не оставит меня, что «они» придут…

Она дрожала всем телом… Скоро она сможет накормить детей фасолевым супом с размельченным мясом. О! Мои дорогие детки! Как это будет хорошо! А потом — дикий рис, собранный на берегах озер в Иллинойсе, и который лечит от «земляной болезни»…

Хватит ли у нее сил, чтобы открыть дверь? Нужно, чтобы хватило.

Она пошла туда, подняла засов, повернула ключи и изо всех сил стала толкать дверь. Может быть это была галлюцинация? Нет! Нет!

Она должна бороться с кошмаром, должна открыть эту дверь, за которой была ночь, холод и неизвестные монстры? Наконец, дверь поддалась, и она устремилась навстречу холоду.

Было не очень холодно. Светила луна. По небу ползли тучи. Но ни одного силуэта не показалось вблизи.

Она спала?

Она всматривалась изо всех сил, и ее глаза слезились от холода. Ее надежда не хотела умирать. Нет! Нет! Ей не показалось! Она слышала удар… два удара… Она чувствовала… Она чувствовала, что что-то произошло. Что-то переменилось… Что-то двигалось…

Она всматривалась в темноту, глядела на небо. Внезапно тучи скрыли луну, и она поняла, что снова надвигается буря. Она сделала два шага и чуть не упала, натолкнувшись на препятствие.

Это была черная и плотная масса. Словно кусок камня, оставленный на пороге. Ее рука нащупала шнуровку. Сумка! Большая сумка!.. Еда!!!..

Значит ей не показалось!..

«Они» приходили…

Она обхватила массу руками и попыталась втащить ее в дом.

Но это была очень тяжелая сумка… или мешок.

Фасоль! Маис! Сухие плоды!

Пища!..

Она изменила тактику. Не в силах втащить в дом все сразу, она голыми руками стала пытаться развязать узел на мешке, чтобы по частям носить в дом еду.

Но она была слишком слаба. Она решила вернуться в дом и надеть митенки. Но ничего в мире не смогло бы заставить ее бросить эту драгоценную добычу, повернуться к ней спиной. Она боялась, что мешок исчезнет, стоит только закрыть глаза.

Снова началась буря, она скрыла луну, затянула небо тучами и сделала его ниже.

Наконец, ей удалось отделить примерзший край сумки, и тогда дело пошло. Она потащила ношу в дом. На коленях, опустив голову, чтобы избежать ударов снега и порывов ветра, она с великим трудом проникла за порог.

Теперь нужно было зажечь свет и запереть дверь как можно скорее, ибо снег, попадающий на порог, мог помешать ей закрыть вход плотно. Собрав все силы, она распрямилась. Каждое движение давалось ей с трудом. Наконец, она освободила порог от снега, притворила дверь, повернула ключ и установила засов на прежнее место.

Восстановилась тишина. Анжелика, почти без сил, оперлась о дверной косяк, чтобы не упасть.

Ее усилие было так велико, что сознание радости и триумфа от находки почти исчезло. Она чувствовала себя разбитой, дыхание разрывало ей легкие, губы, обветрившись на морозе, кровоточили. Зал, который казался ей прежде холодным, теперь, она задыхалась в нем.

Она прикрыла глаза, затем открыла их. Мешок был на полу, мешок, в котором было спасение ее и детей.

В темноте она различила странную форму. Колеблясь и испытывая внезапное предчувствие, она подошла и встала на колени. Вокруг мешка растеклась лужа, один его край был крепко зашит.

Но другая его сторона раскрывалась легко. Приоткрыв ее, Анжелика внезапно потрясенная, различила внутри черты лица человека.

Она вытянула руку и откинула капюшон, бывший на голове человека.

Показалось лицо, почерневшее, словно обгоревшее, с бледными «восковыми» веками, прикрывшими глаза. Она застыла, не в силах пережить обрушившийся на нее удар.

Это не был мешок с продуктами. Это был труп.

Она отказалась что-либо понимать. Найдя у порога мешок, она была готова умереть от радости, теперь она от всей души желала, чтобы видение исчезло. Хоть бы этого не было! Хоть бы это не произошло! У судьбы нет права так насмехаться над ней, над ее горем! Эта голова мертвеца под темным капюшоном означала что? Какой маскарад?!

По бледности век, контрастирующих с почерневшим лицом, где поработали огонь и холод, она угадала, что перед ней белый человек, без сомнения — француз. На лице виднелись следы крови. Тонкие почерневшие губы слегка обнажали зубы, что придавало лицу дьявольскую усмешку.

Заблудившийся следопыт?.. Он пришел умирать у ее двери, без сил? Но нет! Она не могла ошибиться. Самому невозможно влезть в такой мешок.

Значит приходили «они».

«Они»… Французы? Индейцы? Ирокезы? Абенакисы? Человеческие существа, возникшие в смертельной ночи, и вместо того, чтобы показаться ей, они оставляют на пороге мешок с мертвецом и исчезают как фантомы.

На такую жестокость были способны только ирокезы. Но почему?

Машинально она разворачивала мешок, расширяла дыру. Она увидела обгоревшую кожу и плоть, потом — кусок черной ткани, без сомнения — рясы.

Дыхание Анжелики остановилось. Горло перехватил спазм ужаса и жалости.

— Мученик! Священник!

На его груди блестел маленький крестик миссионера.

— Несчастный бедняга!..

Вдруг она выпрямилась, вне себя, глаза нараспашку.