Книга По ту сторону жизни - Екатерина Лесина

— Ой, мама, не делайте из себя оскорбленную невинность. Я слышала, как ты с ней ругалась. Она пришла, когда узнала, что ты забрала малышку…

— Я не могла позволить, чтобы моя внучка росла непонятно где…

— О да, здесь ей будет гораздо лучше. Кормят, поят и постоянно говорят, что она — плод греха и должна быть благодарна, что ее в семью приняли.

Черты лица благородной фрау исказились.

— Я хочу лучшего для нее… она должна знать. Зло спит внутри нее и…

— И ты его разбудила своим ядом, — прервала Ниль грид. — Знаете, в чем правда? В том, что моя сестрица оставила завещание. И все состояние принадлежит теперь моей племяннице… и соответственно тем, кто опекает ее…

— Гертруда была еще жива…

— Была, — согласилась Нильгрид. — И тебе это не давало покоя. Как же… позор на твою голову… а еще деньги, которые она спускала легко. Матушку попросили из храмового комитета, при котором она председательствовала последние двадцать лет. Такой позор… а еще у нас долги, потому что наш благообразный папенька имеет дурную привычку играть на скачках. Матушка же, чтобы не отстать, наверное, тишком попивает, а выпивши, начинает выписывать чеки на благотворительность. И плевать ей, что мы этого не можем позволить… Ты ведь ходила к Гертруде за деньгами? И что? Она тебя послала куда подальше?

Фрау Коприг белела и краснела.

И…

— Как ты смеешь, дрянь! — взвизгнула она, вскочив.

— Смею, матушка… я получила работу. В школе. Не здесь… я не хочу оставаться в одном с тобой городе. И я устала слышать твои нотации… это притворство… признай, ты убила Труди… она пришла… хотела забрать девочку. Ты плакала, умоляла оставить ее… обещала присмотреть… только Труди слишком хорошо тебя изучила, чтобы поверить. И забрала дочь. А спустя три дня Труди не стало… совпадение?

Если и так, то весьма и весьма сомнительного свойства, фрау мнет белый передник. Бледнеет. Краснеет. И открывает рот. Она дышит тяжело, и хватается за грудь, и оседает…

— Сердце у нее здоровое, а это… она привыкла просто. Папеньке каждый день устраивает концерты, только и он привык, внимания на них не обращает. Я не знаю, как она это сделала, но…

В детской заплакал ребенок. И Нильгрид поднялась.

— К слову… я не хотела говорить, пока не найду способ убраться отсюда, но незадолго до смерти Труди переписала завещание, — сказала она, не обращаясь ни к кому. — Именно поэтому тебе отказали… у девочки уже есть опекун.

И наверное, за нее стоило порадоваться.

Подумав, я решила к Соне не заглядывать. Все равно правды не добьюсь, а время потрачу. И так вон день к закату движется, а я за общественными о своих делах позабыла. Нехорошо.

Ехать пришлось прилично.

Городок наш раскинулся меж двумя реками, вывалился на болота, подмяв край темно-зеленой юбки. И сунул трубы к самому дну, откачивая целебные грязи. Здесь, ближе к болотам, селились люди не то чтобы вовсе бедные, скорее уж те, кому не слишком повезло обзавестись недвижимостью в местах поприличней.

Когда то весь квартал этот строился с расчетом на приезжих, однако проект получился из тех, что сулят прибыли лишь на бумаге. На деле же небольшие и по описаниям вполне комфортабельные домишки долго искали своих хозяев.

Почему то приезжие не оценили близость к болоту. Поду маешь, смрад. Болотный газ имеет характерный запах и всего-то надо, что недельку другую потерпеть, а там оно и пообвыкнется.

Комарье?

Сейчас-то зима, чему стоило порадоваться, но вот весной, когда местные твари кровососущие выходили из спячки, становилось не по себе.

Я как то наведывалась, хотела оценить, насколько и вправду недвижимость эта невыгодна, а то предложили пару десятков домишек по сходной цене. Встретили меня запах тухлых яиц и темный, звенящий воздух. Гнуса здесь было столько, что местные дамы и в жару предпочитали носить глухие платья и шляпки с длинной вуалью, и почаще.

Вода не уходила. После дождей на дороге, к слову, совсем не на мостовой, которая значилась на проекте, — я не поленилась заглянуть в архивы Ратуши — оставались лужи. Они держались долго, поскольку гравия в песке было мало, а сам песок уже напоенный болотною водой не спешил пропускать воду. В лужах заводились мелкие белесые черви. И головастики. Детвора радовалась. Взрослые…

Ладно лужи, но когда в твоем собственном подвале вода стоит по щиколотку и в ней привольно чувствуют себя мелкие водяные змейки, поневоле заходить стараешься в этот подвал пореже.

Со времени прошлого моего визита мало что изменилось. Разве что краска на одинаковых некогда заборчиках пооблупилась, сами они просели, как и домики. Одни ушли в болотистую рыхлую почву больше других, да еще и обзавелись зеленым мхом на крышах. Этот разрастался с неудержимой силой, разрушая дрянной шифер и придавая домикам несколько сказочный вид.

Поворот. И еще один.

Брызги. Грязь. Свист местной уже слегка одичавшей детворы. Сколь знаю, за дома здесь просили совсем немного, вот и находились желающие.

Например, моя тетушка.

Ее дом выделялся среди прочих траурно-черным цветом крыши. Блестела свежая черепица. А черный забор, вынуждена признать, смотрелся даже стильно.

— Мило, — произнес Диттер.

Летом, когда двор зеленеет, все это, должно быть, смотрится не в пример приличней, но и теперь, на фоне черной земли, забор выделялся. А уж надпись на нем…

«Похоронная контора Грохама. Устроим идеальные похороны».

Надпись немного выцвела, самую малость смылась, но продолжала радовать глаз неуместно ярким алым цветом. Вдоль забора выстроились в рядок венки из искусственных цветов. Пропитанные воском лепестки держались крепко, не спеша опадать на грязную землю.

Чуть дальше во дворе, кое-как прикрытый рогожкой, дремал катафалк.

Тетушка, выкупив соседний дом, устроила в нем выставочный зал, а рядом возвела и конюшню, где теперь скрывалась пара темных тяжеловозов. Из конторы навстречу выскочил темноволосый паренек того тошнотворно-смазливого вида, за который просто и без изысков тянет дать в морду. Даже мне.

Я покосилась на Диттера, отмечая сжатые кулаки.

— Господа, — нарочито бодро воскликнул паренек, распахивая зонт над моей головой. — У вас горе?! Вы прибыли туда, где вам помогут?!

— Чем? — поинтересовалась я.

— Всем, — он прилип губами к моей руке. — Мы будем счастливы взять тягостный груз похорон на себя…

Нас приняли за клиентов… Я переглянулась с Диттером. А собственно говоря, почему бы и нет? И подхватив его за руку, произнесла:

— У нас горе… такое горе… родственница умерла.

Взгляд управляющего оценил и мой наряд. И украшения. И тросточку Диттера, правда, паренек еще немного сомневался, все ж наряд инквизитора несколько выбивался из впечатления всеобщего благополучия, но мало ли какие у богатых причуды.