Книга Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

— Дожили. Генерал помогает бандитам. Впрочем, от немцев этого следовало ожидать. Сами под собой зажигают бикфордов шнур. Где логика?

ЧЕТВЁРТАЯ ЧАСТЬ

КОМИССАРОДЕРЖАВИЕ

Если будут случаи грабежей в Красной армии,

то их следует сваливать на махновцев.

Л. Троцкий, из речи перед

агитаторами

1. Будьте здоровы

Подступившим под Тулу деникинцам невольно приходилось сбавлять напор, поскольку лучшие кавалерийские части срочно перебрасывались на юг, где полыхало пламя третьей Украинской революции и некий «бандит Махно» резал все коммуникации, словно семечки щёлкал города и, что самое страшное, везде, даже в самых малых сёлах, устанавливал Советскую власть.

Сам батько, дав своим хлопцам «недельный передых», пьянствовал в Гуляйполе на свадьбах, гудевших каждый день в разных концах села. Везде Махно был самым почётным и желанным гостем, чтоб никого не обидеть, старался побыть у всех, оттого и не просыхал. Пел вместе со всеми, плясал, играл на гармошке. А на свадьбе у повстанца Максима Коростылева, выйдя во двор, направился к будке злого до бешенства цепного кобеля и, несмотря на предупреждение хозяев: «Он вас разорвёт!», отцепил его. И повёл с собой в хату, говоря:

— Получивший волю не тронет своего освободителя. Верно, Серко?

И кобель, пред тем кидавшийся на всех, лежал у ног батьки, дивя своих хозяев: «Серко, да ты ли это?»

Белаш, вызванный Нестором, дабы решать важные вопросы, застал в хате лишь его жену. Она была очень расстроена.

— Где Нестор?

— Где ж ему быть, на очередной свадьбе. Он совсем спятил, ваш батько. Хватает гармошку и начинает петь похабные частушки, а у меня ж в селе ученики. Мне хоть в землю провались. Стыдобища. Вон, кажется, плетётся. Выйдите, послушайте.

Белаш вышел во двор, прошёл к калитке и действительно увидел покачивающегося батьку, бредущего к дому с гармошкой и поющего на всю улицу.

Нестор, увидев Белаша, радостно замахал ему рукой:

— Витя, где ж тебя носит? Что у тебя?

— Ты проспись, протрезвей тогда и о деле говорить будем.

— Для дела я мигом протрезвею.

Махно вошёл в ограду, крикнул:

— Галя, принеси, серденько, ведро с водой.

Жена вышла с ведром.

— Отдай его Виктору, а сама добудь рассольчику.

Скинув френч и рубашку, Нестор приказал Белашу:

— Лей, Виктор, на голову и спину прихватывай.

Белаш лил холодную воду, Нестор кряхтя встряхивал головой, вздрагивал всем телом:

— Ах, хорошо, ах славненько. Веришь, замучили свадьбами. И всем батьку подавай. А у меня ж не три горла. Не приди — обидятся. Не выпей — осерчают. Тебе хорошо, сидишь в штабе, квасок попиваешь.

Ну что, как там дела у Калашникова? Взял он Екатеринослав?

— Нет ещё. Топчется у Кривого Рога.

— Что так?

— Звонил я ему, спрашивал: в чём дело. Разобиделся наш комкор, отобрали, видишь ли, у него конницу.

— Я ему пообижаюсь, я ему пообижаюсь. Ишь ты, красная девка.

— Ты знаешь, 2-й полк пошёл на Синельниково, и думаешь, кого встретил? Угадай?

— Ладно. Говори, я, чай, не цыганка, чтоб гадать.

— Петренко-Платонова с группой.

— Петро? О-о, жив курилка. Где он пропадал?

— А тогда, когда ты оставил фронт, к нему приехали чекисты арестовывать. Он их всех расстрелял.

— Ай молодец, Петро!

— Отказался отступать с Красной Армией. Остался у Деникина в тылу, оперировал в районе Дибривок, был разбит, а сейчас присоединился к нам — 300 штыков, 5 пулемётов.

— Ему нужно давать полк, а то и бригаду.

— Я тоже так думаю.

— Кого оставил в Александровске на гарнизонной службе?

— 3-й Крымский полк Полонского.

— А что с Мелитополем?

— Вечером 9-го его занял Володин с 11-м пехотным и 10-м кавалерийским. Здесь он захватил хорошие трофеи: много зерна, около 100 автомобилей, 2 танка, 2 броневика и 2 бронепоезда, не говоря уж о винтовках и пулемётах.

— 100 автомобилей это хорошо, но где мы для них бензин будем брать?

— Там же где и автомобили, у Антона Ивановича...

— Разве что. Надо Волноваху брать, Виктор, там же горы снарядов и всё на московский фронт.

— Тарановский брался их взорвать, попросил два эскадрона. Поехал, доехал до немецкой колонии и загулял.

— Вот сукин сын.

— Чего ругаешься, Нестор, с тебя пример берут.

— Я при деле не пью, ты же знаешь. На отдыхе, пожалуйста, хоть залейся. А тут вызвался на такое дело и бутылку не смог объехать. Чем хоть кончилось?

— Чем? Пропьянствовал и воротился с новыми тачанками.

— Взял у немцев?

— Говорит, купил.

— А что со складом?

— Говорит, там за версту секреты и караулы, даже зайцев пулемётами режут. Не подойти.

— И всё равно надо её брать. Лучше целинькой. Волноваха сейчас для нас важнее Таганрога. В Таганроге Ставка, там много людей потеряем, сам Деникин того не стоит, да даже если и возьмём — в пушку Антона не зарядишь. А в Волновахе снарядов миллион, нам бы их до следующей революции хватило.

— Боюсь, так не получится. Вон в Бердянске арсенал какой был, весь на воздух взлетел.

— Может, его сами белые взорвали.

— Возможно.

— Тогда едем в Бердянск, а оттуда в Мариуполь добежим. Галочка, серденько, мне надо на фронт отъехать.

— Езжай, — согласилась жена, — тебе мирная жизнь во вред.

В Пологах Махно пошёл на станцию и приказал телефонисту:

— Быстро соедини меня с Мелитополем, закажи к трубке Володина.

Минут через 10 телефонист протянул Нестору трубку:

— Володин на проводе.

— Здорово, комбриг, — крикнул в трубку Махно. — Поздравляю с победой... На Геническ хочешь идти? Вполне одобряю... Слушай, Володин, нам край нужен бронепоезд... Значит, так, полный комплект к пушкам и пулемётам, лучше двойной... Ему жаркое дело грядёт, и отправляй на Розовку... Я буду либо в Бердянске, либо в Мариуполе... Пусть там меня ищут.

Когда вышли из вокзала, Белаш спросил: