Книга Кенилворт - Вальтер Скотт

Затруднения и опасности в самом деле возрастали с каждой минутой, и наконец у больших ворот, преграждающих широкую красивую аллею, возникла угроза, что дальнейшее продвижение окажется невозможным.

Аллея тянулась через парк на протяжении двух миль и открывала чудеснейшие виды на замок и озеро; кончалась она у недавно выстроенного моста и, знаменуя торжественное событие, была предназначена для въезда королевы в замок.

У ворот аллеи, выходивших прямо на Уорикскую дорогу, графиня и Уэйленд обнаружили отряд королевских конных гвардейцев в нарядных позолоченных латах и шлемах; они стояли, оперев о бедро карабины.

Эти гвардейцы, отличающиеся высоким ростом и силой, следовали за королевой, куда бы она ни направлялась, и находились под командой офицера, рука которого была украшена повязкой с изображением медведя и палицы, что свидетельствовало о его принадлежности к свите графа Лестера. Они не пропускали никого, за исключением гостей, приглашенных на праздник, и лиц, которым предстояло принять участие в ожидаемых веселых представлениях.

У ворот столпилось множество народу; люди придумывали самые разнообразные предлоги, чтобы попасть в замок. В ответ на мольбы и даже заманчивые предложения, гвардейцы ссылались на строгость полученных ими приказов — всем была хорошо известна нелюбовь королевы к толчее и шумной грубой толпе. Тех, которые не удовлетворялись такими доводами, осаживали без всяких церемоний могучими берберийскими конями, отвешивая налево и направо увесистые удары прикладами карабинов. Благодаря этим маневрам толпа находилась в непрестанном движении, и Уэйленд весьма опасался, что вот-вот он потеряет доверенную ему спутницу.

Он решительно не знал, какой привести довод, чтобы войти в ворота, и ломал себе голову, придумывая предлог, когда начальник стражи, бросив на него взгляд, крикнул, к немалому его удивлению:

— Эй, гвардейцы, пропустите этого парня в рыжем плаще! Проходи-ка, сэр Шутовской Колпак, да поторопись! Какого черта ты там замешкался? Проходи со своим ворохом женского тряпья!

Получив такое настоятельное, хотя и не слишком учтивое приглашение, Уэйленд в течение нескольких минут не мог понять, относится ли оно к нему; гвардейцы же быстро расчистили проход, и он, едва успев предупредить свою спутницу, чтобы она хорошенько прикрыла лицо, вошел в ворота, ведя ее лошадь под уздцы, но с таким понурым видом, с таким явным страхом и беспокойством, что толпа, раздосадованная оказанным им предпочтением, проводила их улюлюканьем и громким насмешливым хохотом.

Проникнув, таким образом, в парк, хотя и не удостоившись при этом особенно лестных слов или знаков почтения, Уэйленд и графиня, размышляя о предстоящих им испытаниях, очутились на широкой аллее, по обеим сторонам которой были выстроены часовые, вооруженные мечами и алебардами и разодетые в богатые ливреи с гербом графа Лестера, изображавшим медведя и палицу. Часовые стояли на расстоянии трех шагов друг от друга, образуя непрерывную цепь вдоль всей дороги, от входа в парк до моста.

Теперь, когда графиня впервые окинула взглядом замок с возвышающимися над ним величественными башнями, бесконечной линией стен, украшенных зубцами, башенками и площадками, увидела бессчетные развевающиеся в воздухе знамена, множество ярких шляп и колыхающихся перьев на террасах и галереях, все это великолепное и ослепительное зрелище, — сердце ее, не привыкшее к такой роскоши, словно замерло в груди, и она на мгновение спросила себя, чем заслужила право делить с Лестером власть над этим царственным великолепием. Но гордость и благородство устояли против слов, которые нашептывало отчаяние.

«Я отдала ему, — подумала она, — все, что может отдать женщина. Имя и добрую славу, руку и сердце я отдала властелину этого замка перед алтарем, и даже королева английская не смогла бы отдать больше. Он мой муж, я жена его; кого соединил бог, тех не может разлучить человек. Я буду смело отстаивать свое право, тем более смело, что была вынуждена явиться сюда незваной и беззащитной. Я хорошо знаю моего благородного Дадли! Он немножко рассердится за мое непослушание, но Эми заплачет, и Дадли простит ее».

Эти размышления были прерваны удивленным криком ее проводника Уэйленда, который внезапно почувствовал, что его крепко обхватили длинные, тонкие черные руки, принадлежащие кому-то, кто свалился с дуба на круп его лошади, вызвав крики и хохот часовых.

— Это или сам дьявол, или опять Флибертиджиббет! — вымолвил Уэйленд, прекратив свои тщетные попытки освободиться и сбросить с коня мальчишку, который вцепился в него. — Так вот какие желуди растут на кенилвортских дубах!

— Конечно, мистер Уэйленд, — ответил нежданный спутник, — есть и другие, которых такому старику без моей помощи не раскусить. Как бы ты проскочил мимо офицера вон там, у верхних ворот, если бы я не предупредил его, что наш главный фокусник должен прибыть вслед за нами? Вот я и жду тебя здесь, перебравшись на дерево с крыши повозки, и все наши там уже, наверно, с ума посходили, обнаружив мое исчезновение.

— Ну, тогда ты и впрямь дьявольское отродье, — сказал Уэйленд. — Я сдаюсь, чертенок, и буду во всем тебя слушаться. Но и ты будь так же милостив, как всемогущ.

Тем временем они достигли укрепленной башни на южном конце длинного моста, упомянутого выше; эта башня служила для защиты наружных ворот Кенилвортского замка.

В таких горестных обстоятельствах и в такой немногочисленной компании несчастная графиня Лестер впервые приблизилась к великолепной резиденции своего почти что царственного супруга.

Глава XXVI

Миляга. А у вас роль льва переписана? Дайте, пожалуйста, если есть, а то я учу ужасно медленно.

Пигва. Можешь сыграть и без подготовки, тут делать нечего: только рычи, и все.

«Сон в летнюю ночь» [100]

Когда графиня Лестер достигла внутренних ворот Кенилвортского замка, она увидела, что широкая арка, под которой возвышалась башня, охраняется удивительной стражей: на зубчатых стенах стояли гиганты с палицами, секирами и другим старинным оружием, изображающие воинов короля Артура — тех древних бриттов, которые, согласно романтическим легендам, были первыми владельцами замка, хотя история относит его возникновение лишь к эпохе Семи королевств. Некоторые из этих великанов были настоящие люди в масках и на котурнах; другие — просто чучела, сделанные из картона и холста; но благодаря тому, что они были расставлены между живыми стражами, а башня была значительной высоты, иллюзия создавалась полная. Но гигант привратник, который стоял внизу у ворот, не нуждался в искусственных средствах, чтобы внушить страх.. Огромный рост, атлетическое телосложение, могучие, мускулы и физическая сила позволяли ему изображать Колбранда, Эскапарта или любого другого сказочного великана, и чтобы стать ближе них к небу, он не нуждался в каблуках. Ноги этого сына Анака были обнажены выше колен, руки — до самых плеч; обут он был в сандалии с ремнями из алой кожи и бронзовыми застежками. Костюм его составляли плотно облегающий камзол из алого, тисненного золотом бархата и такие же короткие штаны; на плечи вместо плаща была наброшена черная медвежья шкура. Голова этого страшилища была непокрыта, если не считать головным убором косматые черные волосы, обрамляющие лицо с такими крупными, тупыми и грубыми чертами, какие часто бывают у людей чрезмерно высокого роста: они-то и породили, несмотря на ряд исключений, принятое у нас представление о гигантах, как о людях глупых и мрачных.