Книга Римская диктатура последнего века Республики - Нина Чеканова

К матримониальным связям обратились триумвиры и в 39 г., когда в состав триумвирата фактически был введен Секст Помпеи. Октавиан и Антоний пытались, видимо, с одной стороны, при участии Секста Помпея обеспечить определенный военно-политический противовес друг другу. Для этого при посредстве Мецената был заключен брак Октавиана с родственницей Помпея — Скрибонией (Арр. В. C., V, 53); приблизительно в то же время состоялось и обручение пасынка Антония — Марка Марцелла с дочерью Секста Помпея (Арр. В. C., V, 73). С другой — фактическое включение Секста Помпея в триумвират должно было ослабить экономическое давление на Италию, влияние на римское общественное мнение, провинциальную оппозицию триумвирам. Кроме того, близкие родственные отношения могли обеспечить действия Секста Помпея в фарватере политики триумвиров.

О том, насколько важен был для Октавиан и Антония династический принцип, какое значение они придавали ему и насколько связывали с ним политические перспективы, указывает их отношение к Цезариону — сыну Цезаря и Клеопатры, т. е. прямому законному наследнику диктатора, на этом основании имевшему больше причин считаться и личным преемником Цезаря, и главой цезарианской группировки. Антоний в своем завещании признавал обоснованность подобного отношения к Цезариону, а Октавиана считал узурпатором имени и программы Цезаря (Dio Cass., L, 3, 5). Октавиан, напротив, отрицал обоснованность династических претензий Цезариона. Более того, он пытался навязать свое мнение римской общественности: призвал Оппия — ближайшего соратника Цезаря — написать памфлет, в котором отрицалось, что Цезарион был сыном диктатора (Suet. Iul., 52). После победы, одержанной над Антонием и Клеопатрой, Октавиан приказал убить Цезариона вместе со старшим сыном Антония — Антиллом.

Таким образом, династический принцип был важнейшей составляющей власти триумвиров. Он если и не позволял в силу римской республиканской традиции наследовать власть, то предоставлял возможность опереться на авторитет Цезаря и усилить собственное политическое положение.

Другой важнейшей составляющей власти триумвиров был «вождистский» момент, который не только определял имидж их власти, но обеспечивал саму эту власть. В середине I в. в Римской республике политическое влияние и политическая роль определялись главным образом наличием реальной силы, способной оказать давление и на народ, и на сенат. Такой реальной силой выступала армия. Примеры диктаторских режимов Суллы и Цезаря показали, что официальная республиканская власть (сенат) утратила монополию на военную сферу. Более того, она сама оказалась в зависимости от лояльности полководцев, которые в своем стремлении к власти могли прибегнуть к насилию, и их легионов, которые «по приказанию какого-либо вождя могли установить господство над отечеством» (Арр. В. С., III, 90).

Триумвиры отчетливо понимали это. Политическая активизация каждого из них началась с концентрации легионов. В любой ситуации они искали поддержки прежде всего у армии. Сам факт заключения союзнического договора Лепида, Антония и Октавиана выглядит как подготовка военного путча: их встреча в Бононии проходила в присутствии легионов — по одному от каждого участника встречи; и было продемонстрировано, таким образом, не конституционное обоснование притязаний на власть, а, скорее, возможность реального давления на Республику (сенат и народное собрание) с целью осуществления собственной политической воли (Plut. Ant., 19; Cic, 46; Арр. В. С., IV, 2; Dio Cass., XLVI, 55; Flor. Ep. bell., II, 163). Армия должна была стать гарантом заключенного союза.

Решение народного собрания от 27 ноября 43 г. о создании триумвирата было по существу военной инспирацией: по свидетельству Аппиана, Октавиан, Антоний и Лепид при вступлении в должность наполнили Рим вооруженными отрядами, комиции состоялись «среди войск» (Арр. В. С., IV, 7). На роль армии в утверждении II триумвирата обращают внимание практически все исследователи, подчеркивая, что именно нежелание легионеров воевать друг с другом привело к оформлению политического союза. По существу, узурпацией власти, осуществленной с помощью армии, явился и Тарентский договор 37 г., продливший полномочия триумвиров еще на пять лет (Suet. Aug., 16; Арр. В. С., V, 95; Dio Cass., XLVIII-XLIX; LIV).

Армия цементировала политический союз. 30 мая 43 г. Лепид направил в Рим письмо к сенату и римскому народу, в котором оправдывал свое сближение с Антонием именно позицией легионеров (Cic. Ad Fam., X, 35; ср.: Cic. Ad Fam., X, 11, 2; Plut. Ant., 18). Оправдания Лепида не были лишены основания. Известно, что в его армии были распространены проантонианские настроения. Особенно активно за Антония выступал 10-й легион (Арр. В. С., III, 83). Вслед за Р. Росси В. Н. Парфенов справедливо предполагает, что такие настроения могли провоцироваться самим Антонием с помощью самых различных способов, и прежде всего подкупа.

Однако это не меняет общей характеристики настроений, царивших в армии Лепида: его легионеры срыли вал, впустили антони-анцев, а затем и самого Антония (Арр. В. С., III, 84). Ф. Марш считает, что и переписка, которую Лепид вел с Цицероном, и его заверения в преданности сенату, и особенно детали братания его армии с армией Антония были «хорошо поставленной комедией». Учитывая процезарианские настроения Лепида и его отношение к событиям 15 марта 44 г., можно допустить такую оценку. Однако более важным, вероятно, было другое обстоятельство: Лепид отчетливо понимал, что в противном случае армия не пойдет за ним. Армия влияла на военно-стратегическое положение триумвиров. Под давлением легионов триумвиры неоднократно шли на примирение. В частности, именно так был заключен Брундизийский мир (Vell., II, 76, 3; Plut. Ant., 30; Plut. Ant., 30; Арр. В. С., V, 64; Dio Cass., XLVIII, 30). Именно позиция легионов, находившихся под командованием республиканцев, во многом определила разгром главных защитников сената и республики — Брута и Кассия. Показательна в этом отношении история заговора, инспирированного Гаем Антонием в армии Марка Брута (Plut. Brut., 26; Dio Cass., XLVII, 23; ср.: Cic. Ad Brut., I, 2, З). И хотя заговор был раскрыт, что, по верному замечанию Дж. Уотсона, говорит об отсутствии единого цезарианского фронта, важно подчеркнуть: движение развивалось под цезарианскими лозунгами и способствовало, таким образом, разложению морального духа республиканской армии, а следовательно, укреплению позиций триумвиров. В конце концов, именно массовое дезертирство легионеров Брута и Кассия во многом определило военное поражение республиканцев: после поражения при Филиппах у Брута, например, оставались 4 легиона, но они отказались подчиняться и сообщили о своем намерении капитулировать (Арр. В. C., IV, 131). Причиной разгрома и гибели Секста Помпея также можно считать тот факт, что его армия в 36 г. перешла на сторону Антония (Арр. В. С., V, 97—121; 133—145; Dio Cass., XLIX, 49).

Наконец, армия предопределила формальный распад триумвирата и переход политической борьбы на новую стадию — за единоличное военно-политическое лидерство. Показательна в этом отношении ситуация, сложившаяся на Сицилии после разгрома Секста Помпея. Лепид сконцентрировал там 22 легиона против 7 легионов Октавиана. Имея очевидное превосходство, Лепид потребовал от Октавиана покинуть Сицилию. Однако легионеры отказались сражаться. Лепид остался без армии, был вынужден сдаться, Октавиан лишил его власти и отправил в ссылку (Vell., II, 80, 1; Suet., Aug., 16; 54; Арр. В. С., V, 122—126; Dio Cass., XLIX, 14; L, 11—12). Хотя политическая ситуация, возникшая в 36 г., была гораздо сложнее, поскольку на ее развитие влияли и «подрывная» деятельность Октавиана среди легионеров Лепида, и близость Лепида, в том числе и родственная, к республикански настроенным кругам, и т. п., нельзя отрицать того факта, что именно отношение армии к происходившим событиям определило их исход. Необходимо обратить внимание на общую тенденцию военно-стратегического поведения легионеров. Дезертирство имело четкую направленность: сначала от противников цезарианцев к триумвирам, а затем — к Октавиану. Цезарианская и постцезарианская армия, волею судьбы вынужденная сражаться в разных лагерях, искала лидера, способного заменить ей Цезаря.