Книга Смертельный танец - Лорел Гамильтон

Кажется, мне нравится ваш новый декор.

Белье надо было сменить. А вы всегда жаловались, что я мало использую цвета.

Я глядела на кровать:

Все, больше не жалуюсь.

Я сделаю вам ванну. – И он пошел в ванную, не отпустив ни шутки, ни рискованного замечания. Это почти тревожило.

Тот, кто сменил постель, убрал и кресла, на которых сидели Эдуард и Харли. Я все равно не стала бы садиться на чистые кресла, покрытая той чертовщиной, которая меня обляпала, и потому села на белый ковер, стараясь ни о чем не думать. Не думать – это легче сказать, чем сделать. Мысли гонялись друг за другом, как вервольф, ловящий собственный хвост. От такого сравнения у меня из глотки вырвался смех, перешедший во всхлип или стон, и я зажала рот тыльной стороной ладони. Мне не понравился этот звук. В нем слышались безнадежность, побитость.

Побита я не была, черт побери, но все болело. Если бы то, что я ощущала, было бы на самом деле раной, я бы истекла кровью.

Наконец дверь в ванную открылась, и в клубе влажного и теплого воздуха вышел Жан-Клод. Рубашку он снял, и совершенную грудь портил крестообразный шрам. В одной руке он держал свои сапоги, а в другой – полотенце, алое под цвет простыням.

Я умылся под краном, пока наполнялась ванна, – сказал Жан-Клод, изящно ступая босыми ногами по белому ковру. – Боюсь, что использовал последнее чистое полотенце. Сейчас я вам принесу другое.

Отняв руку ото рта, я кивнула и смогла все же произнести:

Спасибо.

Потом я встала раньше, чем он успел предложить мне помощь. Не нужна мне помощь.

Жан-Клод отступил в сторону. Черные волосы тугими локонами рассыпались у него по плечам, завиваясь от влажной жары ванной. Стараясь не смотреть на него, насколько это было в человеческих силах, я вошла в ванную.

Там было тепло и парно, черная мраморная ванна пузырилась пеной. Жан-Клод подал мне лаковый поднос с туалетного столика. Там стояли шампуни, мыло, соли для ванны и что-то похожее на масла.

Выйдите и дайте мне раздеться.

Ma petite, чтобы надеть это на вас, понадобилась помощь двоих. Разве вы сможете сами это снять?

Голос его был совершенно безразличным, лицо таким спокойным, а взгляд таким невинным, что я не смогла сдержать улыбку. И вздохнула.

Если вы развяжете эти две завязки сзади, с остальным я справлюсь. Только без глупостей.

Я подхватила руками лифчик, потому что одна завязка его держала. Насколько я понимала, вторая завязка была главным креплением всего наряда.

Пальцы Жан-Клода коснулись верхней завязки. Я видела его в затуманенном зеркале. Завязка распалась, и кожаная сбруя поддалась с легким вздохом. Жан-Клод перешел ко второй завязке, даже не попытавшись лишний раз провести пальцами по моей коже. Развязав ее, он сделал шаг назад.

Никаких глупостей, ma petite.

И он вышел из ванной, исчезнув из затуманенного зеркала, как фантом. Когда дверь закрылась, я стала развязывать остальные узлы. Будто счищала с себя корку, сдирая эти покрытые слизью кожаные ремешки.

Поставив поднос на край ванны, я села в воду. Вода была горячая, на самую чуточку больше, чем нужно, и я погрузилась в нее до самого подбородка, но не могла расслабиться. Эта дрянь липла пятнами к моему телу, и ее надо было снять. Я стала скрестись. Мыло пахло гардениями, шампунь – травами. Уж можете поверить: Жан-Клод не станет покупать стандартную дешевку в бакалейной лавке.

Волосы я промыла дважды, погружаясь в воду с головой. Мне удалось оттереть себя дочиста – по крайней мере, наружно. Зеркало очистилось от испарины, и в нем отражалась только я. Весь тщательно наложенный грим я смыла, черные густые волосы убрала с лица. На меня глядели огромные, почти черные глаза. Кожа была бледна почти до снежной белизны. У меня был потрясенный, неземной, нереальный вид.

В дверь осторожно постучали:

Ma petite, можно мне войти?

Я поглядела на воду – пена все еще держалась. Чуть подгребя ее ближе к себе, я ответила:

Входите!

Пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы подавить желание погрузиться чуть глубже. Но я села прямо, надеясь на пузыри пены. И вообще не буду я ежиться. Да, я сижу голая в ванне с пеной. И что? Никто тебя не смутит, если ты сама не смутишься.

Жан-Клод вошел, неся два красных махровых полотенца. И закрыл за собой дверь, чуть улыбнувшись:

Не стоит напускать сюда холод.

Я чуть прищурилась, но ответила:

Да, наверное.

Куда вам положить полотенца? – спросил он. – Сюда? – Он начал класть их на туалетный столик.

Там мне их не достать.

Сюда? – Он положил их на табурет. Жан-Клод по-прежнему был одет только в джинсы, и его бледные ступни четко вырисовывались на черном ковре.

Тоже далеко.

Он сел на край ванны, положив полотенца на пол. И глядел на меня, будто видел сквозь пену.

Так достаточно близко?

Может быть, даже слишком близко.

Он поиграл пальцами с пузырьками у края ванны.

Вам теперь лучше, ma petite?

Я же говорила: без приставаний. Вы не запомнили?

Насколько я запомнил, ma petite, вы сказали «без приставаний, пока я не отмоюсь». – Он улыбнулся. – Теперь вы отмылись.

Я вздохнула:

Господи, что за буквоед!

Он водил пальцами по воде, повернувшись так, что стали видны шрамы на спине от плетей. Тонкие и белые, и мне вдруг захотелось их потрогать.

Жан-Клод снова повернулся ко мне лицом, вытер мокрые пальцы о собственную грудь, проведя поблескивающие линии влаги через плоскую гладкость шрама вниз, к животу. Пальцы заиграли на темной линии волос, уходящей в штаны.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

В чем дело, ma petite? – Я почувствовала, что он наклонился ко мне. – У вас начинается обморок?

Я открыла глаза. Он наклонился над ванной всем торсом, опершись правой рукой на дальний край, а левая оказалась около моего плеча. Он настолько глубоко сел над ванной, что чуть коснись я его груди, и он свалится внутрь.

У меня не начинается обморок, – ответила я.

Он склонился надо мной.

Я так рад это слышать.

И он нежно поцеловал меня, всего лишь касанием губ, но даже от этого движения у меня живот задергался.

Я ахнула и оттолкнула его. Он свалился в ванну и ушел весь под воду, только ноги торчали. Приземлился он на мое голое тело, и я завопила.

Он вынырнул, ловя ртом воздух, длинные черные волосы текли по лицу, по плечам. И был он так поражен, как я никогда еще не видела. Потом сполз с меня – главным образом потому, что я его спихивала, и с трудом поднялся на ноги. По нему текла вода, и он глядел на меня. Я скорчилась у стенки ванны и тоже на него глядела – рассерженная.