Книга Охота на рыжего дьявола - Давид Шраер-Петров

Через несколько дней после лекции доктор Фаланга заглянул ко мне и сказал, что опыты, в которых раны усиливают рост меланомы, его чрезвычайно интересуют, но не могу ли я придумать другую модель раны — которая захватывала бы не только подкожную клетчатку, но и поверхность кожи?

Так я был приглашен доктором Фалангой консультировать научный проект, главной целью которого было вначале разработать новую модель глубокой раны, включающей в себя и поверхность кожи, а затем понаблюдать за развитием в этих условиях экспериментальной меланомы.

Конечно же, были опубликованы десятки статей об экспериментах, в которых использовались кожные раны у лабораторных животных, чаще всего, у мышей. Удобнее всего было воспроизводить раны на спине или боковой поверхности генетически безволосых (nude) мышей. Но у этих мышей отсутствуют Т-лимфоциты, а значит, отсутствует полноценный клеточный иммунитет. Оставались иммунокомпетентные мыши, шерсть которых приходилось выстригать и выбривать перед иссечением кожного лоскута. Заживление раны, обычно, продолжается до 3–4 недель, а раневая поверхность вновь зарастает шерстью через 4–5 дней, препятствуя наблюдениям и осложняя фотографирование.

И снова на помощь пришел безволосый мышиный хвост. Под общей анестезией на поверхности мышиного хвоста вырезался кожный лоскут площадью 1.0 х 0.3 мм. В нормальных условиях раны заживали через 2–3 недели. При добавлении факторов роста заживление ускорялось. Это привлекало фармацевтические компании, которые начали предлагать Отделу дерматологии выполнять исследования по проверке терапевтической активности новых препаратов — потенциальных стимуляторов заживления ран.

ГЛАВА 35

Конец президента

Последние пять лет прошлого столетия начинались вполне успешно для РВГ. Доктор Ванебо и его лаборатория хирургической онкологии, в которую я входил в те годы, начинал приближаться к постановке исследований по комбинированной химио/иммунотерапии экспериментальной меланомы и экспериментального рака поджелудочной железы. Отношения наши с семейством Ванебо были очень дружественные. Достаточно сказать, что мы с Милой были приглашены на свадьбу его дочери, которая происходила в роскошном имении «Астор» в Ньюпорте. Играл джаз. В золотых зеркалах саксофонов, труб и тромбонов отражались хрустальные люстры. За столами были родственники и сослуживцы доктора Ванебо. Отсутствовал только Президент нашего госпиталя и его окружение.

Все остальное шло своим академическим чередом. В летнем домике семьи Ванебо в поселке Матунук на берегу Атлантики устраивались ежегодные однодневные пикники, на которые приезжала вся лаборатория хирургической онкологии. Будучи главным хирургом-онкологом госпиталя, доктор Ванебо приглашал из раковых центров США лучших специалистов в области хирургии и химиотерапии злокачественных новообразований. Вместе с тем, из редких фраз или сдержанных мимических знаков доктора Ванебо, которые я научился различать за много лет совместной работы, было понятно, что госпиталь летит в пропасть, и неотвратимость этого, связанная с президентом, самым непосредственным образом сказывается на работе и настроении моего шефа.

Из разговоров с приятелями — научными сотрудниками нашей и других лабораторий, из бесед в кулуарах Ракового Совета, в который я входил как научный сотрудник-экспериментатор, да и из вполне откровенных бесед с моим шефом следовало, что с госпиталем может произойти еще одна катастрофа. Первая случилась в начале 90-х, когда от нас ушел доктор Калабризи. Раковый центр закрылся, и госпиталь потерял многомиллионный грант. Нынешняя опасность происходила из «наполеоновских» планов президента нашего госпиталя Роберта А. Урсиоли.

Впервые я встретил Роберта А. Урсиоли году в 1995-м за традиционным завтраком, сервированным в честь сотрудников, у которых день рождения приходился на январь почти русской снежной новоанглийской зимы. За столом, над которым вился ароматный кофейный дымок, стояли подносы со взбитым творогом, сдобными булочками, бубликами, джемами, печеньями и прочими традиционными угощениями, собралась довольно пестрая (социально/демографически) компания: рабочие, врачи, клерки, медсестры, резиденты. Я представлял науку. Президент выполнял роль гостеприимного хозяина и массовика — затейника. Он постоянно солировал. Время от времени даже подпрыгивал на стуле, поворачиваясь, как на шарнирах, то в одну, то в другую сторону. Его холеное загорелое обширное лицо с выразительным римским носом источало беззаботную улыбку, в то время как маленькие, глубоко погруженные в орбиты глазки-маслины поблескивали настороженно. Именно тогда, во время именинного завтрака (теперь, во всяком случае, так кажется) Урсиоли заговорил о возможности присоединения нашего госпиталя к гиганту индустрии здравоохранения — корпорации Колумбия (Columbia/HCA). Насколько я понимаю, этими мыслями Урсиоли делился не только с нами. Окружение президента поддерживало его планы. Но были и трезвые головы, которые предвидели осложнения. И прежде всего во взаимоотношениях с Браунским университетом. О борьбе свидетельствует серия писем (President’s Letters), с которыми Урсиоли как истинный популист/бизнесмен (вспомним характеры Б. Ельцина или Дж. Буша — младшего) обращался к сотрудникам госпиталя. Как мы видим из упоминания имени одного из представителей могущественного семейства, Урсиоли затеял широкую войну с внутренними и внешними противниками его планов продажи нашего госпиталя — корпорации Колумбия.

September 30, 1996.

Dear Colleague: In the past week, local activists who daim to represent the community have organized press conferences against the sale of Roger Williams Medical Center to Columbia/HCA and even cultivated the support of Congressman Patrick Kennedy. I think that it is important for everyone in our staff to not only recognize these challenges to Roger Williams but also be prepared to respond to your friends and neighbors with the hospital’s side of the story…[9]

На протяжении длинного текста Урсиоли доказывает, как хороша Колумбия и какие преимущества для сотрудников госпиталя и больных принесет продажа нашего некоммерческого (богоугодного по Гоголю) заведения системе коммерческой корпорации. Вполне образованный экономически (степень магистра в бизнесе и администрировании), Урсиоли аргументирует, как истинный антимарксист, проштудировавший «Капитал», чтобы с убежденностью следовать рекомендациям «идола» современной экономики капитализма — Милтона Фридмана, изложенным в труде «История денежной системы Соединенных Штатов за 1867–1960». Цитирую Урсиоли: «Ours is a democratic market — driven economy where individuals have the right to choose where and how they receive health care. Any company that does not provide good quality at competitive prices will not survive in the marketplace. The entry of Columbia into this market will probably assure lower prices than we might otherwise experience in the future»[10].