Книга Дом глав родов Дюны - Фрэнк Герберт

— Но посмотри, что она дала нам, — сказал Айдахо, — более эффективный путь восстановления памяти.

— Мы должны были сами сделать это! — Одрейд почувствовала, что злится на себя, — Скайтэл уверяет, что Тлейлаксу использовали боль и внутреннее противоборство. Хотела бы я знать.

— Спроси его.

— Это не так просто. Наши Говорящие Правду не уверены в нем.

— Он непроницаем.

— Когда это ты его изучил?

— Дар! У меня есть доступ к записям наблюдателей.

— Я знаю, но…

— Черт побери! Ты будешь смотреть на Тега или нет? Посмотри! Что происходит?

Одрейд переключила внимание на сидящего ребенка.

Тэг смотрел на камеры с выражением крайней сосредоточенности.

Для него это было пробуждением ото сна на пике противоборства; словно рука помощницы тряхнула его. Что-то требовало его внимания! Он вспомнил, как сидел в командной рубке не-корабля. Дар стояла позади него, и ее рука лежала на его шее. «Царапала его» Что-то важное, что он должен сделать. Что? Его тело было странным. Гамму… То, как они жили на Дюне и… Он вспоминал разное: Детство в Доме Собраний? Дар, как… как… Еще воспоминания сплетаются в клубок. «Они пытались внедрить что-то в меня!»

Сознание текло вокруг него, словно река, огибающая с обеих сторон скалу.

— Дар! Ты там? Ты там!

Одрейд подперла подбородок рукой. Что дальше?

— Мать! — какой обвиняющий тон!

Одрад коснулась переговорного устройства на подлокотнике:

— Привет, Майлз. Ну что, отправимся на прогулку в сады?

— Хватит этих игр, Дар. Я знаю, зачем нужен вам. Но я предупреждаю вас: жестокость приводит к власти не тех людей. Как будто вы этого не знаете!

— По-прежнему верен общине Сестер, Майлз? Несмотря на то, что мы только что попытались сделать?

Он посмотрел на внимательную и настороженную Шиану:

— По-прежнему ваш послушный пес.

Одрейд бросила полный упрека взгляд на Айдахо:

— Ты и твои проклятые рассказы!

— Хорошо, Майлз хватит игр, но мне нужно узнать о Гамму. Говорят, ты передвигался быстрее, чем мог заметить глаз.

— Правда, — ровный голос. «Пошли-вы-все-к-чертям».

— А только что…

— Это тело слишком мало, чтобы принять на себя такой груз.

— Но ты…

— Я использовал все это в одной вспышке, и я умираю с голоду.

Одрейд бросила взгляд на Айдахо. Он кивнул. «Правда».

Она отозвала назад Прокторов. Они повиновались с заметным колебанием. Что им сказала Белл?

Тег еще не закончил:

— Я верно понимаю, дочь? Поскольку каждый индивидуум может полностью полагаться только на себя, формирование этого «я» требует особенной заботы и внимания?

«Его проклятая мать обучила его всему!»

— Я прошу прощения, Майлз. Мы не знали, как тебя подготовила твоя мать.

— Чья это была мысль? — сказал он, глядя на Шиану.

— Моя, Майлз, — сказал Айдахо.

— О, и ты тоже там?

Еще часть памяти вернулась к нему.

— И я помню ту боль, которую ты причинил мне, когда возвращал мои воспоминания, — сказал Айдахо.

Это его отрезвило:

— Мысль ясна, Дункан. Извинений не нужно, — он посмотрел на говоривших, оценивая их голоса. — Как там воздух на вершине. Дар? Достаточно разреженный для тебя?

«Идиотская мысль! — подумала она. И он это знает.

Совершенно бесцеремонен».

Воздух был тяжел от дыхания окружавших ее людей, включая тех, кто хотел разделить ее присутствие, тех, кто имел определенные идеи (иногда — идею того, что на ее месте они лучше исполняли бы ее работу), тех, кто предлагал и кто требовал. Разреженный, да! Она чувствовала, что Тег пытается что-то сказать ей. Что?

«Иногда мне приходится быть автократом!»

Она слышала свой голос, произносивший эти слова, обращенные к Тегу, на одной из их прогулок в садах, когда она объясняла значение слова «автократ». Тогда она добавила: «У меня есть власть и сила, и я должна их использовать. Это страшно тяготит меня».

«У тебя есть сила — так воспользуйся же ей! — Вот что пытался сказать ей Башар-Ментат. „Убей меня или отпусти меня, Дар“.»

И все же она пыталась остановить время и знала, что он чувствует это:

— Майлз, Бурзмали мертв, но здесь остались резервные силы, которые он подготавливал сам Лучшие из…

— Не докучай мне мелкими деталями! — какой командирский голос! Тонкий, ломкий — но все остальное присутствовало.

Прокторы вернулись в коридор, не дожидаясь приказа.

Одрейд отослала их прочь гневным жестом. И только тогда поняла, что пришла к решению.

— Отдайте ему его одежду и приведите его сюда, — сказала он. — Пусть войдет Стрегги.

Когда Тег вошел, его первые слова встревожили Одрад и заставили ее сомневаться, правильным ли было ее решение.

— Что, если я не буду сражаться так, как вы хотите?

— Но ты говорил…

— Я много что говорил в своей… в своих жизнях.

Сражение не повышает нравственности. Дар.

Она (и Тараза) слышали, как Башар не раз говорил об этом. «Битвы оставляют свой осадок — „есть, пить и радоваться“, который зачастую приводит к нравственному падению».

Верно; но она не знала, что он имел в виду, упоминая об этом. «На каждого ветерана, возвращающегося с новым отношением к судьбе („Я выжил: должно быть, это был промысел Божий“) приходится много больше тех, кто возвращается домой с горечью, готовый принять „легкий путь“, потому что они так много пережили на войне».

Это были слова Тега и ее вера.

Стрегги торопливо вошла в комнату, но прежде, чем она заговорила, Одрейд жестом приказала ей стоять и ждать молча.

На этот раз послушница имела смелость не подчиниться Преподобной Матери:

— Дункан должен знать, что у него есть еще одна дочь.

Мать и ребенок живы и здоровы, — она взглянула на Тега. — Привет, Майлз.

Только после этого Стрегги отошла назад и там осталась стоять молча.

«Она лучше, чем я думала», — сказала про себя Одрейд.

Айдахо расслабился, словно утонул в кресле, только сейчас ощутив тревожное напряжение, смешивавшееся с одобрением того, что он наблюдал здесь.

Тег кивнул Стрегги, но заговорил с Одрейд:

— Еще что-нибудь, что вы хотели бы нашептать на ушко Богу? — было необходимо удержать внимание, и свита Одрад это поняла, — Если нет, я действительно проголодался.