Книга Алхимик - Паоло Бачигалупи

Я шел мимо трогов, которые трахались и улыбались. Они махали мне, чтобы я присоединился, но я просто махал им в ответ. Один из трогов, очевидно, был женщиной – глубоко беременная, она совокуплялась с парой друзей, и я снова порадовался, что со мной нет Мэгги. Она и так переживает по поводу беременности, не нужно ей видеть размножающихся трогов.

А вот бросить трогам Сьюз я бы не отказался. По уровню интеллекта она им вполне подходит. Господи, вокруг меня одни придурки. Мне следовало подыскать новую работу. Место, где требуется больший талант, чем в канализации. Интересно, сколько правды в воплях об увольнении. Действительно ли в инструкции присутствовал пункт о найме и увольнении, который мы все упустили? И действительно ли мне так уж хочется уволиться? Да, я ненавидел Сьюз. Но как мне получить лучшую работу, если я даже не закончил старшие классы, не говоря уже о колледже?

Я остановился как вкопанный. Внезапно меня озарило: Колумбийский колледж! Они смогут помочь. У них найдется умник, способный разобраться в информации «Прэшедайн». В конструкторском отделе, например. И они тоже зависят от помпы номер шесть. К вопросу о рычаге.

Я отправился на окраину города на метро, с целой стаей агрессивных, злых пассажиров, которые огрызались друг на друга, а если ты садился рядом, вели себя так, будто ты вторгся на их территорию. В конце концов я ухватился за свисавшую с поручня петлю и смотрел, как два старика шипят друг на друга через проход, пока поезд не сломался на 86‑й улице и нам всем не пришлось идти пешком.

Я шел мимо бесчисленных скоплений трогов, расположившихся на тротуарах. Самые толковые занимались попрошайничеством, но большинство просто трахалось. Необходимость пробираться сквозь оргию вызвала бы у меня раздражение, если бы я не испытывал зависть. Я постоянно гадал, какого черта делаю здесь, в душном летнем смоге, с ингалятором, когда Сьюз, и Чи, и Зу рассиживаются в кондиционированных комнатах и валяют дурака.

Что со мной не так? Почему я постоянно пытаюсь все починить? Меркати был точно таким же, все время взваливал на себя все новую и новую работу, пока рак не прогрыз его изнутри. Под конец жизни он так усиленно вкалывал, что, думаю, даже обрадовался отдыху.

Мэгги вечно твердила, что меня используют, и, волоча ноги по Бродвею, я начал с ней соглашаться. Но если оставить все на Чи и Сьюз, в конечном итоге мы будем плавать в реке Бродвей, в бульоне мусора и химикатов, а не ходить, как нормальные люди. Мэгги бы сказала, что это не моя проблема, но лишь потому, что пока еще может нормально спустить воду в туалете. По большому счету, думаю, кому‑то просто надоело разгребать дерьмо, а кто‑то придумал способ хорошо провести время.

Полчаса спустя, покрытый потом и уличной грязью, держа в руке полупустую пластиковую бутылку «Суэтшайн», украденную у зазевавшегося трога, я миновал ворота Колумбийского колледжа и оказался в главном дворе, где немедленно столкнулся с проблемами.

Я шел по указателям конструкторского корпуса, но они водили меня кругами. Я бы спросил, куда идти, – я вполне на это способен, – но мне было неловко, что я не в состоянии воспользоваться простейшим указателем.

И кстати, у кого спрашивать? Двор кишел ребятами, растянувшимися на траве почти без одежды, словно они собирались основать собственную колонию трогов, но беседовать с ними мне не хотелось. Я не ханжа, однако какие‑то границы все же должны существовать.

В итоге я просто блуждал от одного здания к другому, пробираясь сквозь лабиринт огромных строений в стиле Древнего Рима и Бена Франклина – множество колонн, кирпича и клочковатых зеленых двориков, и все это выглядит так, словно вот‑вот начнется бетонный дождь, – пытаясь разобраться в этих чертовых указателях.

Наконец я сдался и спросил у пары полуголых ребят, куда идти. Больше всего в студентах мне не нравится то, что они вечно считают себя самыми умными. Хуже всех детишки богатеньких родителей, халявщики из подготовительных школ. Я спрашивал у этих умников, где находится конструкторское отделение, или конструкторский корпус, или как он там у них называется, а они таращились на меня и трещали, как мартышки, или обдолбанно смеялись и шли дальше. Некоторые пожимали плечами и говорили: «Понятия не имею», – и это лучшее, чего мне удалось добиться.

Я продолжил поиски. Не знаю, сколько там блуждал. И в конце концов нашел в одном из дворов большое старое здание, квадратное, с колоннами, как в Парфеноне. На ступенях валялись ребята, поджариваясь на солнце, но это было одним из самых тихих мест в кампусе.

Первые двери, к которым я подошел, оказались закрыты, и вторые тоже, но потом я нашел те, с которых свисала тяжелая цепь с открытым старым замком. Ребятки на ступенях не обращали на меня внимания, поэтому я распахнул створки.

Внутри царили тишина и пыль. На потолке гнездились большие старые люстры, мерцавшие оранжевым в тусклых лучах света, проникавших сквозь грязные окна. Казалось, что уже вечер и солнце садится, хотя снаружи едва перевалило за полдень. Толстый слой пыли покрывал все: на полах, и читальных столах, и стульях, и компьютерах лежала серая пленка.

– Эй?

Никто не ответил. Мой голос отразился эхом и умер, словно здание поглотило звук. Я побрел вперед, выбирая дверные проемы наугад: читальные залы, учебные кабинки, еще мертвые компьютеры, но в основном – книги. Проходы, заставленные полками. Зал за залом, забитые книгами, и на всех лежали толстые одеяла пыли.

Библиотека. Целая чертова библиотека в центре университета, и ни одного человека в ней! На полу были следы, а также пакетики от эффи, упаковки от презервативов и пустые бутылки, но даже мусор покрылся собственным тонким слоем пыли.

В некоторых залах все книги были сброшены с полок, словно тут пронесся торнадо. В одной комнате кто‑то устроил из них костер. Они лежали огромной обугленной грудой, куча золы, страниц и обложек, свалка пепельных окаменелостей, которые рассыпались прахом, когда я присел на корточки и дотронулся до них. Я быстро поднялся, вытирая руку о штаны, словно прикоснулся к чьим‑то останкам.

Я блуждал, водя пальцами вдоль полок и глядя, как пыль сыплется вниз, подобно миниатюрному бетонному ливню. Взял книгу наугад. Мне в лицо поднялось облако пыли, и я кашлянул. Грудная клетка сжалась, пришлось воспользоваться ингалятором. В полумраке я с трудом различил название: «Америка после Освобождения: современная перспектива». Я открыл книгу, и переплет затрещал.

– Что ты здесь делаешь?

Отпрыгнув назад, я уронил книгу. Вокруг меня клубилась пыль. Пожилая дама, сгорбленная, похожая на ведьму, стояла в конце прохода. Она захромала ко мне и резким голосом повторила:

– Что ты здесь делаешь?

– Я заблудился. Пытаюсь найти конструкторский отдел.

Дама была уродливой. Ее морщинистое лицо испещряли пигментные пятна, кожа вялыми складками свисала с костей. На вид ей было не меньше тысячи лет, но она не выглядела мудрой, просто искалеченной и побитой молью. В руке у нее блестел какой‑то плоский серебристый предмет. Пистолет.