Книга Лабиринт Мечтающих Книг - Вальтер Моэрс

С этими словами он возглавил группу и провел нас еще через несколько узких и низких проходов, которые не отличались от предыдущего ничем примечательным. Наконец он остановился посреди одного из черных туннелей и сказал:

– Мы пришли сюда, чтобы быть уверенными в том, что здесь не будет никакого дневного света, потому что это является важнейшим условием, предъявляемым Невидимым театром. И мы хотим, чтобы вы все испытали состояние, присущее тем, кто находится в катакомбах, где нет искусственного света.

Прежде чем я понял, что он имел в виду, он загасил керосиновую лампу, и наступила полная темнота.

Было очень темно, мои дорогие друзья!

Такой мрак, какого я не видел с тех пор, как впервые побывал в катакомбах. Даже если укладываешься спать и задуваешь свечку, где-то все равно мелькают отблески света, не так ли? Это или свет уличных фонарей, или свет луны, который проникает через неплотно задвинутые шторы. Узкая полоска света под дверью. Что-то, что можно видеть.

Здесь же царил абсолютный мрак.

– Хе-хе! – глупо засмеялся гном. Но даже в этом коротком смешке чувствовался страх. Каждый боится темноты, если она абсолютная. Так как это напоминает нам о смерти.

– Уважаемая публика, – раздался в темноте голос туманградца, но на сей раз в нем слышалась более торжественная интонация, чем прежде. – От имени маэстро Кородиака я приветствую вас в Невидимом театре! Мы желаем вам приятного отдыха!

Я онемел от такой дерзости, но должен был согласиться с тем, что маэстро Кородиак, очевидно, обладал чувством юмора. Действительно смелое решение – в самом начале представления столкнуть зрителя с полной темнотой. И соответственно с самим собой. Коварная уловка, потому что после этого все, что бы это ни было, могло быть только лучше. Даже небольшой луч света воспринимался бы с облегчением.

Но не произошло ничего подобного. Ни одного луча света, никакой вспыхнувшей спички. Ни одной зажженной свечи. Кругом было темно и тихо, как в гробу. Даже отвратительный гном замолчал. Никто не кашлял, никто не шаркал ногами, не было слышно даже звяканья доспехов либринавта. В таком состоянии мы оставались довольно продолжительное время, которое очень скоро показалось мне бесконечно долгим.

Я счел удивительным и даже несколько забавным, что в темноте я, похоже, быстрее терял терпение, чем при свете. «Ну, хватит!» – подумал я. Однако эта идея вновь была неудачной! Я скорее откусил бы себе язык, чем первым издал какой-нибудь звук. Так как мне было совершенно ясно, что давно началось состязание. Молчаливый бой между гномом, бородачом и мной за то, кто первым из нас поддастся своему страху и станет умолять, чтобы включили свет, или каким-то иным образом проявит то, что у него сдали нервы. Только этим можно было объяснить упорное молчание моих спутников, и только поэтому молчал и я. Да, я даже старался не производить никаких привлекающих внимание звуков. В обычном театре на такие артистические фокусы я, вероятно, отреагировал бы громким протестом. Но здесь на кон было поставлено очень многое, потому что я хотел еще втолковать бестактному гному, кто из нас троих является ветераном катакомб! Это, правда, напоминало детское упрямство, но я решил выстоять до конца! Я вынес в Лабиринте Мечтающих Книг более серьезные вещи, чем какой-то Невидимый театр в темноте! И я знал, как выматывало психику пребывание в подземном мире. У неопытного человека это начиналось через самое короткое время. Я был совершенно уверен, что первым запаникует коротышка. Молчаливого друида я считал более хладнокровным.

Но я должен признать, о мои дорогие друзья, что мой собственный страх не исчез, несмотря на упрямство. Напротив. Пребывание в катакомбах в полной темноте не способствовало снятию напряжения, тем более, если ты на собственной шкуре испытал, какие опасности таятся здесь. Этот туннель был частью системы, кишевшей опасными, агрессивными, ядовитыми или иными смертельными организмами любого рода. В этом отношении мой статус ветерана, возможно, вовсе не был столь завидным, каким я его сначала считал. Прежде всего угнетала тишина, которую я ощущал почти физически, как влажный туман, проникавший в уши. Мне уже однажды пришлось испытать призрачную тишину катакомб, но тогда это было иначе. Я слышал какой-то шум, и это было связано с тем, что я находился под городом, и до меня доносились его приглушенные звуки. Но здесь над нами больше не было никакого города. Это была лишь никем не заселенная земля.

Туман все более интенсивно проникал мне в уши, пульсируя в слуховых проходах. Но это был не туман, а моя собственная кровь, которую качало все более испуганно колотящееся сердце. Я настолько сконцентрировался на этом, что в конце концов начал слышать в темноте звуки, которых не могло быть вовсе. Я слышал шелест бумаги, как будто кто-то торопливо листал книгу, хотя в этом туннеле, насколько я помнил, не было ни книг, ни бумаги. Я слышал тихий свист и скрежет, потом тяжелое дыхание какого-то огромного существа! А сейчас я почувствовал даже тяжелые шаги вокруг, которые приближались ко мне, крадучись. Да, я ощутил, как кто-то склонился над моими плечами и что-то тихо прошептал мне в самое ухо!

Конечно, это было всего лишь воображение. И виноваты в этом были мои перевозбужденные нервы. Но сердце мое колотилось неудержимо, и я сильно вспотел. Как сказала ужаска? «Все зависит не от того, что происходит на сцене, а от того, что творит Невидимый театр в твоей голове». Только сейчас я понял, что она имела в виду.

«Призрачный Король вернулся» – эта фраза из того таинственного письма, которое позвало меня в дорогу, внезапно пришла мне на ум и, обогащенная моей болезненной фантазией, получила свое дальнейшее развитие. Мне казалось, что я уже слышу шелестящий смех Призрачного Короля! Это вызывало страх и восхищение одновременно. И здесь произошло нечто подобное тому, что я испытал в Цирке «Максимус» – только в более концентрированной и абсолютно чистой форме: фигура Призрачного Короля воплотилась в образ. Больше ничего не требовалось – ни декораций, ни сценических трюков, ни дополнительных кукол, ни музыки, ни аромаоргана! Только мое творческое воображение, которое развернулось в полной мере, чего уже давно не было. Я его еще не видел. Но уже слышал! Уже ощущал! Это ведь был Невидимый театр: видеть катакомбы мертвыми глазами Кородиака. Я испытывал страх и восторг одновременно, и мне хотелось, чтобы меня заметили, я хотел аплодировать, выражая свое одобрение, так как об этом идиотском соревновании я давно забыл. Но я не мог пошевелить руками. Мое тело оцепенело, в то время как мозг был охвачен настоящим экстазом. Перед моим внутренним взором вспыхивали такие образы, которых я раньше никогда не видел, события, в которых я никогда не участвовал. Подземные города, в которых я никогда не бывал! Личности и существа, совершенно мне не знакомые! И все это менялось в бешеном темпе, в вихре букв и волнах фраз, переполняющих мое сознание. Я заглядывал в бесконечные проходы и туннели, наполненные мигающим светом. Опускался в бездонные шахты, ощущая полную невесомость, как будто сам был марионеткой, которую удерживали на нитях. Я видел зал с высоким потолком из темно-серого гранита, куда низвергались потоки раскаленной лавы, черную реку, полную истлевших книг, что, пенясь и клокоча, падала в бездну. Я и сам оказался в этой реке на каком-то плоту. И опять либринавты в своих устрашающих доспехах и масках! Один из них был в бронзовом шлеме в форме кабаньей головы. Я видел его уже не раз. Либринавт в фехтовальной маске. Аллея из огромных, как дома, стопок книг. Я видел толпы книжнецов всех цветов и форм, которые по своему количеству превосходили тех, что я видел на сцене в Цирке «Максимус». Я видел лейденских человечков, которые скакали на Живых Книгах, как на лошадях. Существо, белое как молоко, на четырех сухих ножках и со страшной головой, напоминающей череп мертвой птицы. Что им всем нужно от меня?