Книга История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

17. Посланного в Каменный Затон откупщика Беляева; которому велено быть на отдаточном дворе у сбора, они в Сечи долгое время держали, и били, и 5 куф вина взяли, а ныне, по гетманскому прошению, тому кабаку в том городе быть не велено.

18. Васильева полка Данилова на солдат напали, которые ездили за дровами, одного в бороду пострелили, а другого дубьем били и двух лошадей отняли, а из тех воров посыльные от полка поймали черкашенина Буртовского с сыном Кириллом и опознали у него с тех отогнанных лошадей оброть; в допросе же тот казак запирался, а сын его признался, что он видел воров, которые лошадей отняли; он дал сказку в поставке тех воров, но не поставил, почему и был задержан; а но расписному списку Ильи Чирикова написан в колодниках только сын его; велено было, описав его, отослать дело о нем к гетману для учинення указа.

19. Из Каменного Затона в Сечь послан был с листом от генерала Мосальского начальный человек с тремя солдатами; из них 2 человека явились, а начальный человек и один солдат, как передавали, задержаны кошевым в Сечи и находятся в оковах.

20. На солдат, которые посланы были до Переволочны, напали запорожцы и одного искололи, который от раны умер, и пищали у них и почтовых лошадей побрали, и только два человека ушли от них живы.

21. Полковник Романовский посылал в Сечь двух человек урядников для своего дела и из тех посланных один явился, а про другого сказал, что он задержан в Сечи за вышеписанного козацкого сына; в письме кошевой атаман требовал отпустить того хлопца из Каменного Затона, после чего обещал отпустить и задержанного солдата. Запорожцы требовали доставить в Сечь того невинного хлопца Поповичевского куреня, которого Степан Бахметьев свез в Москву из Каменного Затона; если же хлопец не будет отпущен, то присланные из Каменного Затона будут задержаны в Сечи. Степан Бахметьев в допросе объявил, что такого куреня хлопца и никакого другого он в Москву с собой не возил, а те из виновных запорожцев, которые были задержаны в Каменном Затоне, отданы по росписному списку Илье Чирикову. А в росписном списке Чирикова сказано, что запорожцев задержано в городе 2 человека, но каких куреней, не написано, да и тех велено было, описав об них дела, отослать к гетману для указа.

22. Писал Илья Чириков, что в Сечи кошевой атаман держал за караулом три дня четырех человек куренных атаманов за то, что казаки их куреней грабят проезжих людей по дорогам и к ним, атаманам, их привозят, и кошевой послал 160 человек казаков для сыска и поимки тех воров[577].

Сколько было правды во всех этих обвинениях, возведенных на запорожцев, и насколько были беспристрастны запорожцы в своих жалобах на воевод Каменного Затона, сказать трудно. Одно лишь можно заметить, что озлобление с той и с другой стороны было слишком велико. Запорожцы, считая построение Каменного Затона в виду самой Сечи угнетением своих вольностей, решительно не могли переносить этого, но, не будучи в силах разрушить его, жестоко мстили при всяком удобном случае ненавистным каменнозатонцам. Для запорожцев крепость эта была настоящим бельмом на глазу, и они просили и требовали разрушения ее.

В Москве, однако ж, твердо стояли на том, что крепость построена не для надзора за действиями запорожцев, а для обороны в борьбе с турками. Своевременно и не один раз посылались «крепкие заказы» каменнозатонскому воеводе Даниле Шеншину не чинить с запорожцами никаких ссор, не наносить им обид и грабительств и не брать с запорожских рыбных промышленников и с купцов разных товаров десятины, которую он действительно брал с них, но брал, как сам говорил при допросе, «в почесть» и по заведенному самими промышленниками «обыкновению, дававшими всем таванским и каменнозатонским воеводам разные приношения и вином, и чехами, и рыбой. Воеводе Степану Бахметьеву также не раз предписывалось жить с запорожцами в совете, не позволять разным людям чинить с казаками задоров и не вступаться за их грунты. Воеводе Илье Чирикову приказывалось иметь с запорожцами добрый привет и ласку, задора с ними не чинить никакого и «обходиться с ними, яко с лехкомышленными»; за ратными людьми смотреть «накрепко», а всех задержанных запорожцев в крепости отослать гетману в Батурин[578].

Такие меры, видимо, до известной степени успокоили запорожцев, и гетман Мазепа известил графа Гаврилу Ивановича Головкина о прекращении смут в среде запорожского войска и об оставлении ими всякого намерения относительно союза с Крымом: «Тому воспротивились старшие тамошние, здавна в Сече пребывающие, и советом своим от того всезлобного намерения отвратили»[579]. Такое же спокойствие, по-видимому, водворялось и в окраинах Запорожья; так, в апреле месяце того же 1707 года полтавский полковник Иван Левенец захватил за рекой Самарой известного разбойника Лебедина, разбившего в предшествовавшем году греческий караван и разгуливавшего потом в самарских местах. Неспокойно было только возле Буга: там производил опустошение бывший кошевой атаман Константин Гордиенко, почему-то покинувший Сечь и ушедший на Низ. Против него высланы были в мае месяце два компанейских полка, которые, однако, ни с чем возвратились[580].

В Сечи на ту пору был уже новый кошевой Петро Сорочинский. Мая 29-го числа кошевой Сорочинский и все запорожское низовое войско написали челобитную царю Петру Алексеевичу с просьбой о выдаче годового жалованья войску и для получения того жалованье отправили в Москву знатных товарищей: Заику, Константея, войскового писаря, войскового есаула и «обыкновенное» число посполитого товариства. Вместе с просьбой о жалованья запорожцы просили государя не винить их в злых действиях своевольных людей, которые набираются от волошской стороны, от Дона, от москалей, гуляют по разным степным местам, причиняют людям по дорогах несносные беды, производят на трактах разбои и, называя себя запорожскими казаками, войско запорожское тем безвинно позорят и перед целым светом оглашают, чрез что на него и гнев царского величества воздвигают. Кроме своевольных людей немалые беды причиняют войску запорожскому и жители Новобогородицкой и Новосергиевской крепостей. Они, с позволения своего воеводы и сотника, с многолюдством врываются вовнутрь запорожской паланки; пасеки запорожские разоряют; товариство и севрюков избивают (одного севрюка совсем утопили); казаков на обыкновенную добычь не допускают, а «на остаток сего лета, паланку спаливши, севрюков разогнали, несносно пустошь внутрь самого угодья, яко сами хотят, чинят»[581].

Быть может, мирное настроение запорожских казаков и еще несколько бы времени продолжилось, но в это время на политическом горизонте Запорожья показалось одно мрачное облако, и тогда Запорожье внезапно заволновалось, как внезапно приходит в сильное волнение от дуновения легкого ветерка назревающая нива. Причиной тому было появление в Запорожье известного в истории войска донского казака Кондратия Булавина, поднявшего бунт на Дону против московского правительства.