Книга Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев - Рамиз Алиев

В 1869 году на островах появились первые поселенцы – ненец Фома Вылко с семьёй. В 1877 году на Новую Землю было переселено шесть ненецких семей из Мезенской тундры. К концу века на островах проживало уже 16 семей (83 человека). Однако заселение Новой Земли ненцами само по себе не обеспечивало российский суверенитет над архипелагом – ненцы с бо́льшим удовольствием сбывали добычу норвежцам. Норвежские промышленники из Тромсё и других северных портов регулярно охотились на Новой Земле и не считали это зазорным. Более того, и российские должностные лица порой не знали точно, кому принадлежит архипелаг. Так, описана встреча одного из норвежских промышленников с капитаном российского сторожевого корабля «Пахтусов». В ответ на прямой вопрос норвежца, где проходит граница водных владений Российской империи, капитан задумался и прочертил на карте линию чуть севернее Маточкина Шара [84]. Напряжение между Россией и Норвегией возникло в 1909–1910 годы, после экспедиции Русанова, обнаружившей норвежское поселение в Крестовой Губе. Российский посланник вручил норвежским властям ноту протеста. Норвежские промышленники пытались отстаивать свою позицию, но официальная Христиания её не поддержала. Конфликт был улажен мирно, но норвежцам пришлось удалиться с Новой Земли. Через некоторое время российские власти всё же позаботились о том, чтобы закрепить права на полярный архипелаг. В 1910 году на Новую Землю стали переселять не только ненцев, но и русских; и тех и других снабжали снастями, оружием, одеждой [109].

В начале XX века Новая Земля быстро развивалась. На островах преобладало ненецкое население, жило оно в целом богаче своих земляков на континенте [271]. В Крестовой Губе было основано поселение Ольгинское, единственное, где преобладали русские, в остальных поселениях (Малые Кармакулы, Белушья Губа, Маточкин Шар) жили «самоеды». Регулярное сообщение с Большой землёй обеспечивал пароход «Королева Ольга Константиновна». Именно на борту этого парохода Николай Пинегин и познакомился с Георгием Седовым, когда тот направлялся на Новую Землю по поручению Главного Гидрографического управления. Эта встреча изменила судьбу Пинегина – через три года он присоединился к Седову в его знаменитой экспедиции на полюс, а позже, в советский период, продолжил работу в Арктике, уже не как художник, а как руководитель морских экспедиций.

Пинегин был не первым живописцем на архипелаге. За несколько лет до него Новую Землю посетил художник Александр Борисов. В отличие от новичка в искусстве Пинегина, Борисов был признанным мастером пейзажа, учился у Шишкина и Куинджи. Ему довелось несколько раз побывать на архипелаге, в 1900 году он выступил инициатором экспедиции, преследовавшей главным образом художественные цели. Деньги на предприятие (26 тысяч рублей – по тем временам астрономическая сумма) были выделены из бюджета. Науке экспедиция принесла немного: затёртое льдами судно (специально построенная Борисовым яхта «Мечта») было брошено, и участникам экспедиции пришлось спасать свою жизнь. Но творчеству художника она дала мощный толчок, написанные во время путешествия работы сделали его всемирно знаменитым.

Новая Земля стала для Борисова тем же, чем Таити для Гогена, и Гренландия для Рокуэлла Кента. Почти не затронутые цивилизацией острова воспринимались как пространство вне освоенной части мира, где не действуют привычные правила, нормы западной морали и этики. Для художников этот мир становится источником вдохновения, выхода за пределы своего «Я». По иронии судьбы именно эти места – Новая Земля, Гренландия, острова Тихого океана – в силу тех же причин стали для политиков и военных пространством безответственных экспериментов, разрушающих и природу, и жизнь традиционных сообществ.

Президент

Во время путешествия на Новую Землю Александр Борисов познакомился с ненецким мальчиком Ильёй Вылко, по прозвищу Тыко (Оленёнок), они вместе путешествовали по островам. Борисов оценил незаурядные способности юноши и дал ему несколько уроков рисования.

В 1905 году на Новой Земле побывал художник Степан Писахов. В своих воспоминаниях он описал встречу с Вылкой:

«Уже тогда это был большой мастер. Работы Вылки поражали неровностью: то детски неумелые, то сильные, полнозвучные, как работы культурнейшего европейца, в тонком рисунке, лёгких и прозрачных тонах. Но всё это было. Большим мастером был Вылка до поездки в Москву.

Оставил я Вылке краски. А на просьбу “научить” – как мог убеждал не учиться. Слишком самобытен он и верным природным чутьём сам находил свою дорогу. Говорил я Вылке, что мы, приезжие, не знаем Новой Земли так, как он знает, и без наших указаний он лучше сделает. Но захотелось нашим меценатам вывезти в Москву Вылку, показать как чудо…»

Через несколько лет Вылка (рис. 7–1, рис. 7–2) участвовал в экспедициях Русанова. Он был незаменимым проводником – опытным и внимательным, переменчивая природа Новой Земли была ему понятна. По словам Русанова, «он читает книгу природы, как мы читаем книги и газеты это “живая карта Новой Земли” человек он смелый, отважный, решительный»[230].

Рис. 7–1. Тыко Вылка, 1911 год

Рис. 7–2. И. К. (Тыко) Вылка, 1956 год

Но этим его роль не ограничивалась – именно Вылка первым нанёс на карту некоторые участки восточного побережья Новой Земли. За участие в экспедиции Русанова (1910), когда русское судно впервые обогнуло северную оконечность архипелага, Вылка был награждён медалью. Архангельский губернатор И. В. Сосновский оплатил ему обучение живописи и пребывание в Москве зимой 1910–1911 годов. По мнению Степана Писахова, учёба лишь навредила творчеству Вылки.

В Москве «художник-самоед» быстро стал диковинкой и знаменитостью – о нём писали газеты, а в марте 1911 года прошла его персональная выставка. В 1912 году вышли его заметки о Новой Земле [42]. В предисловии художник Василий Переплётчиков делится впечатлениями от пребывания Вылки в Москве:

«Ему страстно хочется походить на европейца, он сшил себе модный пиджак, носит высокие крахмальные воротнички, пёстрый галстук, завёл себе плащ.

Художник Архипов подарил ему котелок, в руках у Вылки тросточка. В этом наряде Вылка по воскресеньям важно гуляет по Сухаревской площади и рассматривает старинные вещи. Он купил себе игрушечный пистолет и пробкой стреляет мух у себя в комнате, этим он удовлетворяет свой охотничий инстинкт. Мух он раньше называл птичками, ибо на самоедском языке слова “муха” нет, потому что нет мух на Новой Земле. И только тут, в Москве, он узнал, что есть насекомые, которые называются мухами.

Он был как-то на Воробьёвых горах и застрелил там воробья. В одной из газет было сообщено, что он тут же съел его вместе с перьями. Когда я сообщил об этом Вылке, он очень негодовал на это неверное сообщение.