Книга Плесните любви, пожалуйста! - Джеки Коллинз

– Что именно я «смею»? – спокойно уточнил Люка.

– Как ты смеешь утверждать, что я ревную тебя к женщине?

– Знаешь что, Джероми?.. – Люка смерил партнера прохладным взглядом. – По-моему, нам нужно серьезно поговорить.

Джероми невольно вздрогнул. «Нам нужно серьезно поговорить» – этих слов он всегда страшился. Ему приходилось слышать их уже много раз, и каждый раз они сулили ему крупные неприятности. В первый раз эти слова произнес его отец, мелкий гражданский служащий и человек очень строгих правил, немилосердно выпоровший Джероми, когда тот впервые заикнулся о своей принадлежности к секс-меньшинствам. Во второй раз их произнес в Оксфорде один старший преподаватель, в которого Джероми был пламенно и безответно влюблен. В третий раз он услышал их от семидесятилетнего старика маркиза, который в течение пары лет содержал Джероми в качестве секс-игрушки. Ну а в последний раз роковые слова произнес некий крупный бизнесмен, тщательно скрывавший свои нетрадиционные пристрастия и одновременно вкладывавший значительные суммы в фирму Джероми. Увы, все закончилось, когда жена бизнесмена пронюхала, что на самом деле происходит между ее мужем и Джероми, и положила конец их отношениям – в том числе финансовым.

А теперь и Люка захотел с ним «серьезно поговорить».

Нет, только не это! Знаменитый певец значил для Джероми очень много. От Люки зависело его будущее. Джероми не раз мечтал, как они вместе состарятся, как вместе будут наслаждаться славой Люки и его деньгами, и вот теперь – «серьезно поговорить»… Нет! Он этого не допустит!

Джероми был готов на все, лишь бы предотвратить назревающую катастрофу.

Глава 57

Сегодняшний вечер Бьянке захотелось провести «в испанском духе», как она выразилась, и Гай, засучив рукава, принялся за работу. Ему довольно быстро удалось нанять мексиканский фольклорный ансамбль, исполнявший в том числе и испанскую музыку, а также выписать с берега шеф-повара – специалиста по испанской кухне, знаменитого, в частности, своей фирменной паэльей с морепродуктами. Музыканты и повар с парой помощников и необходимым набором высококачественных продуктов должны были прибыть на быстроходном посыльном судне. Обошлось это, естественно, в круглую сумму, но Касьяненко с самого начала предупредил Гая, что не постоит за расходами, лишь бы угодить гостям и своей любовнице, для которой он требовал только всего самого лучшего. Гай не сомневался, что, если бы Бьянке вдруг захотелось, чтобы сам Вольфганг Пак приготовил для нее свою популярную пиццу с копченой лососиной, русский миллиардер пошел бы ей навстречу и доставил бы кулинара на яхту прямо из его широко известного ресторана в Лос-Анджелесе.

Солнце уже садилось, когда Бьянка появилась на палубе. Она была совершенно ослепительна в белом с оборками платье в стиле фламенко и с белыми розами в черных волосах. Сопровождавший ее Александр, как и подобает настоящему мужчине, особо наряжаться не стал: на нем были белая сорочка и простые черные брюки, которые, впрочем, делали его моложе и стройнее. Глядя на них, Гай даже немного им позавидовал – до того гармоничной парой они были. А ведь, кроме внешности, у них были деньги, слава, влияние – все, о чем только может мечтать человек. Казалось несправедливым, что кто-то получил так много, а другие – так мало.

Гай, впрочем, не стал слишком задумываться о капризах судьбы. Он… привык. Привык к своему положению, привык обслуживать богатых и знаменитых, привык удовлетворять любые их желания и следить за тем, как они развлекаются, благо в конце круиза его всегда ждали хорошие чаевые. Он сам выбрал такую жизнь, и, по большому счету, она была не так уж плоха.

Кроме того, у него был постоянный партнер, который его искренне любил. Они вместе снимали в Сиднее уютную квартирку, и каждый раз, когда Гай возвращался домой из очередного плавания (что, к сожалению, бывало не часто), они прекрасно проводили время, черпая удовольствие в общих забавах и занятиях. В целом Гай был доволен, хотя в душе́ (и не только в душе́) не мог не вожделеть роскошного Люку Переса. Это был безупречный образчик настоящей мужественности, не говоря уже о его редком певческом таланте. Последний англоязычный хит Люки Гай специально записал в память своего айпода, чтобы прокручивать в минуты исключительного душевного волнения.

* * *

Когда Хэммонд вышел из душа, Сьерры в каюте не было.

Проклятье, подумал сенатор, торопливо одеваясь. Куда подевалась эта лживая сука, его жена, что еще задумала эта двуличная тварь после того, как потолковала один на один со своим бывшим бойфрендом?

В нем росла мрачная, холодная злоба. Неужели Сьерра действительно думает, что сумеет так легко от него отделаться? Развод и даже просто раздельное проживание могли погубить его политическую карьеру, и Хэммонд не собирался допускать ничего подобного. Если понадобится, он цепями прикует ее к себе, но никуда не отпустит – ведь рано или поздно он будет участвовать в президентской гонке, и Сьерре, хочет она того или нет, придется быть рядом с ним.

Живая или мертвая, но она должна оставаться его преданной, образцовой женой.

* * *

– Что с тобой приключилось? – спросила Хван, когда, вернувшись в каюту, застала там Флинна. – Почему ты уехал, ничего мне не сказав?

– У меня, похоже, желудочный грипп, – рассеянно ответил Флинн, продолжая раздумывать о своем разговоре со Сьеррой.

– Но сейчас, я вижу, тебе полегчало, – заметила Хван и открыла стенной шкаф, чтобы подобрать себе что-нибудь более или менее подходящее для вечернего застолья. Все женщины на яхте выглядели на редкость ухоженными и безупречно одетыми, и Хван не хотелось выделяться. Ее выбор, однако, был довольно ограниченным, поскольку она привыкла путешествовать налегке и к тому же не любила наряжаться. По большому счету, ей было наплевать, как она выглядит. Пусть другие меняют наряды хоть каждый день, считала Хван, это не изменит того факта, что она все равно умнее их всех, вместе взятых, а главное – ей не наплевать на то, что происходит в большом мире. Способность переживать за других и сочувствовать чужой боли она считала главным признаком, отличающим нормального человека от бездушного – пусть и очень красивого – манекена.

– Да, полегчало, – подтвердил Флинн и поморщился. Пожалуй, впервые в жизни ему было неприятно, что он вынужден делить с Хван одну комнату. Он по-прежнему очень высоко ценил ее дружбу, но сейчас ему просто необходимо было побыть одному, чтобы все как следует обдумать. Хван – он знал это точно – начнет задавать вопросы и не успокоится, пока не выведает у него все, и Флинну очень хотелось этого избежать. В конце концов, его личные проблемы ее не касались.

– Встретимся наверху, – сказал он и, поднявшись с кресла, направился к двери.

– Знаешь, Флинн, – задумчиво проговорила Хван, продолжая разглядывать висящие в шкафу платья, – тебе следует быть очень осторожным в своих желаниях. Потому что то, чего мы желаем, не всегда бывает нам во благо.