Книга Царская невеста - Валерий Елманов

Эх и лихо мчат, красавицы. В точности как у Высоцкого. «Мы на кряж крутой на одних осях…» Вы уж не подведите, родимые, домчите до Слотина, а я вам, лошадкам забитым, что не подвели, поклонюсь прямо в копыта до самой земли. Ей-ей, поклонюсь! Первым делом! Ну а там мои бравые парни живо довезут до Москвы. Лишь бы Ицхак не передумал. И снова с увещеваниями к княжне, что бояться теперь нечего. Сам государь отпустил, так чего она…

– На смерть отпустил! – перебила меня княжна. – Гляди! – И показывает вперед.

Посмотрел я, и точно – неправильно мы едем. Не туда. И дело не в том, что Слотин гораздо правее. Судя по низко свесившимся ракитам, ивам да березам, обрамлявшим здоровенный круг, они несутся прямиком в пруд или в реку – уж не знаю, что именно тут протекает. А вожжей-то нет. Правда, кнут имеется, но проку от него… Разве что скорости прибавить, так она и без того о-го-го.

Впрочем, и были бы вожжи, все одно – не послушаются кони. Дикие, необученные. К тому же факелы вдоль дороги. Едва они морду в сторону, так стрельцы им огонь чуть ли не в глаза – прямо скачи, скотина неразумная.

Поторопился я, слишком рано начал ликовать, а зря. Оказывается, я увидел не свет в конце тоннеля, а огонек встречного поезда. И ведь постарался, козел кровожадный, все надежно сделал. Даже настил деревянный приказал от берега вглубь пустить. Вон он, впереди, метров на десять протянулся, чтоб мы подальше забрались. И когда только успел приказ отдать, чтоб его соорудили, образина царская!

Теперь одна надежда, хотя и призрачная – вдруг удастся проскочить по льду до противоположного берега. Морозы ударили, правда, всего с неделю назад, но чем черт не шутит…

Наивные лошадки по настилу звонко цок-цок, но едва тот кончился, со звонким треском плюх-плюх… Ну да, все правильно, какой там лед в ноябре – название одно.

Зря меня Валерка хвалил. Не сработала моя соображаловка. Нет, одновременно с треском льда и диким ржанием погружавшихся в воду лошадей я успел выкинуть Машу из возка, да и сам ухитрился выпрыгнуть за ней следом, но что толку – кидал-то на лед, но он не выдержал и нас. Словом, оказались мы все вместе в одной ледяной купели.

Ох и холодна водица в ноябре. И что делать – ума не приложу. Обратно возвращаться? Оглянулся, стрельцы на берегу. И не только. Сам царь торопится, чтоб полюбоваться. Вон он, на горизонте засветился. Если вернуться, он что-нибудь похлеще выдумает.

«Это место смерти, – сказал Маугли. – Зачем мы здесь?»

Я еще сражался, пытаясь сделать что только можно, но, к сожалению… Последнее, до чего я додумался, это обрезать своим засапожником упряжь и освободить лошадей от непосильной тяжести возка. Держась за обрывки упряжи, мы и плыли. Точнее, плыли лошадки, а мы уж так, подле. Метров двадцать сумели одолеть наши кони, отчаянно круша мордами тонкие льдинки и получая кровавые раны. Замутнела вода. Бурый след потянулся. Уже не ржут, не храпят – стонут. Чуют, что хана, но еще плывут – видать, не кончился пока шальной запал, хотя и на исходе. А сколько там до противоположного берега? Ого! Или сумеют дотянуть?

Не сумели. Первой начала тонуть та, что была немного впереди. Все правильно – ей больше всех досталось. Льдинки хоть и тонкие, но острые. Жаль, что я не догадался разделить лошадок. Сейчас она и остальных за собой потянет. Ага, так и есть. Накаркал я. Сбылось последнее предсказание юродивого Мавродия по прозвищу Вещун.

Последнее, что оставалось, – выпустить упряжь из рук, но проку?! К тому же одежда. Если первое время она поддерживала нас на плаву, все равно как спасательный жилет, то теперь, изрядно намокнув и отяжелев, наоборот, потянула на дно. Властно так, словно кто-то невидимый ухватил за нее снизу. Не иначе как проснувшийся водяной нашарил на ощупь непрошеных гостей и теперь тащит в свои апартаменты. А скинуть лучше и не пытаться. Девять пуговиц у моей ферязи – считал я как-то от нечего делать, так что данные точные. Расстегнуть больше трех мне не успеть. Ну ладно, пусть даже со всеми управлюсь, а толку?

Всегда знал, что пловец из меня средней паршивости, так что не обольщался. А тут еще и Маша уцепилась, грести не дает. По-нормальному, насколько я помню, ее полагается оглушить, чтоб не мешала спасать, но разве я смогу поднять руку? Да и зачем? Все равно один конец, поскольку до ближайшего берега не меньше полусотни метров.

Оставалось последнее, что еще возможно, – кое-как поддерживать ее голову над водой. Вот только для этого надо и самому быть над водой, а мы уже пошли вглубь. Мутновато здесь – не видно ни зги. И до чего ж обидно вот так вот…

Тонет моя любимая! Ой тонет! А вдвойне горько от того, что как ни крути, а получается, что я сам ее загубил. И даже прощения за это не попросить, потому что в легких ни глотка, а вокруг только темная муть и лютый холод. И что проку в моем отчаянном барахтанье?!

Но иначе я не мог. Даже тут, посланный судьбой в смертельный нокаут, я все равно не сдавался. Смерть – да, она в силах меня остановить, но Судьба перебьется! Шиш ей во всю ее поганую морду!!!

«Когда я умру, – ответил Маугли, – тогда и настанет пора петь Песню Смерти».

Но я еще не умер, хотя это был лишь вопрос времени, всего нескольких секунд.

«Извозчик, отвези меня домой!» Прости, милая, не отвезу. И рад бы, да не суметь мне. А как было бы здорово выйти вместе с ней из Серой дыры и скромно сказать обалдевшим друзьям: «Знакомьтесь. Это моя княжна». Ой, как мне этого захотелось! До слез!

И тут я вдруг с удивлением почувствовал, как жжет безымянный палец правой руки. Тот самый, на котором был надет перстень. Странное ощущение – тело окружал леденящий, мертвенный холод и в то же время горячечный огонь от перстня. С чего бы это? Впору хоть с пальца скидывать – до того больно. Но нечем – вторая рука занята Машей, а потому я просто вытянул ладонь куда-то в сторону и потряс ею. Глупо, конечно. Помочь это ничем не могло, но… помогло.

Однако вместе с удивлением пришло и недоумение – боль-то утихала, но зато кто-то ухватил меня за руку и куда-то потянул. Неужто и впрямь существуют водяные?! Вырваться даже не пытался – откуда силы-то? А руку все продолжали тянуть, только теперь перехватили за запястье. И голоса человеческие. Приглушенно так, будто сквозь подушку или сквозь стенку:

– Костя! Костя!

Знакомые голоса. Даже странно. Ответить не могу – нечем. Да и в легких уже ни глотка воздуха. К тому же с призраками необязательно общаться с помощью голоса, с видениями тем паче, а то, что это все мне мерещится, – и к гадалке ходить не надо. Не иначе как бред начался. Перед смертью. Не может ведь такого быть, чтоб рядом оказались те, далекие. Их рождения еще четыреста лет ждать, а они вон, орут наперебой:

– Перехватывай, Валерка, перехватывай!

– За плечо его, Андрюха, за плечо хватай!

– Не идет! Он там еще за что-то вцепился. Выпусти, Костя! Выпусти, а то не вытянем!

– Да не слышит он!

А вот и нет, все я слышу. Вот только выпустить и не подумаю – разлучить меня с ней не получится даже у смерти. Перебьется костлявая. Наоборот, ухватился еще крепче, хотя чую – обмякла моя Машенька. Видать, досыта воды нахлебалась. А голоса не унимаются: