Книга Ложный след - Хеннинг Манкелль

Значит, я не ослышался, подумал Валландер.

— На сегодня достаточно, — сказал он вслух и поднялся.

— Дайте мне докурить.

При этих словах Элизабет Карлен впервые отвела от него взгляд.

Валландер выглянул в коридор и кивнул Шёстену, который все это время читал газету для яхтсменов. Элизабет Карлен поднялась, пожала Валландеру руку и в сопровождении Шёстена направилась к выходу. Вернувшись, Шёстен застал Валландера стоящим у окна: он наблюдал, как Элизабет Карлен садится в машину.

— Ну как, хорошо поговорили? — спросил Шёстен.

— В общем, да, — рассеянно ответил комиссар. — Она согласилась встретиться еще раз.

— Что она сказала?

— По большому счету, ничего.

— И это ты называешь «хорошо»?

— Она не знает того, что меня интересует. У дома Лильегрена необходимо установить круглосуточное дежурство. И, пожалуйста, приставь людей к Элизабет Карлен. Рано или поздно нужный человек объявится.

— Для установления наружки звучит не слишком убедительно, — заметил Шёстен.

— Это я улажу. — Валландер улыбнулся. — Меня ведь единогласно выбрали руководителем расследования.

— Если честно, я тебе не завидую. Ты останешься на ночь?

— Нет, поеду домой.

Они спустились на первый этаж.

— Ты читал о девушке, которая сожгла себя в рапсовом поле? — спросил Валландер, когда они уже прощались.

— Читал. Жуткая история.

— Она ловила машину под Хельсингборгом, — продолжал Валландер. — И была чем-то напугана. Вот я и думаю: а не имеет ли она отношения к нашим убийствам? Хотя в это почти невозможно поверить.

— Ходили слухи, что Лильегрен связан с торговлей девушками, — сказал Шёстен. — Впрочем, о нем много чего болтали.

Валландер насторожился.

— Торговля девушками?

— Поговаривают, что Швеция служит перевалочным пунктом для бедных латиноамериканских девушек, которых потом отправляют в бордели южной Европы и страны бывшего соцлагеря. Несколько раз к нам попадали те, которым удалось бежать. Но до организаторов мы пока добраться не можем. И доказать ничего нельзя. Полагаемся на интуицию.

Валландер уставился на Шёстена.

— И ты только теперь мне об этом говоришь?

Шёстен недоуменно покачал головой.

— Но ты об этом раньше и не спрашивал.

Валландер замер на месте. Горящая девушка снова замаячила у него перед глазами.

— Я передумал, — сказал он. — Я останусь здесь на ночь.

Было пять часов вечера. Среда, шестое июля.

Они снова поднялись к Шёстену в кабинет.

33

В начале восьмого, чудным летним вечером Валландер и Шёстен сели на паром до Хельсингёра, а потом пообедали в ресторанчике, в который сам Шёстен частенько захаживал. За обедом без уговора роли распределились таким образом, что Валландер слушал, а Шёстен развлекал его рассказами о лодке, которую пытался привести в порядок, о своих многочисленных супружествах и еще более многочисленных детях. К расследованию убийств разговор не возвращался до самого кофе. Валландер был благодарен коллеге за его истории, тем более что тот оказался отличным рассказчиком. К концу дня Валландер порядком устал. После вкусного обеда его потянуло в сон, но голова все же посвежела. За едой Шёстен выпил несколько рюмок водки и пиво — Валландер ограничился минеральной водой. Когда принесли кофе, собеседники поменялись ролями: теперь говорил Валландер, а Шёстен больше слушал. Валландер рассказал ему о ходе расследования. Свой рассказ он впервые начал с драмы, разыгравшейся в рапсовом поле, рассматривая ее как первое звено в цепи убийств. Проговаривая свои мысли вслух, он добивался большей ясности. Ведь раньше Валландеру трудно было поверить, что смерть Долорес Марии Сантаны могла быть связана с последующими событиями. В глубине души он даже полагал, что это только плод его воображения. Не логический вывод, а безответственная фантазия. Но Шёстен был вдумчивым слушателем и, заметив какую-нибудь неувязку, сразу бы сказал ему об этом.

Позже Валландер будет вспоминать о вечере в Хельсингёре как о поворотном моменте в ходе расследования. Взаимосвязь событий, которая открылась ему на скамейке возле сарая спасателей, теперь получала подтверждение. Пробелы постепенно восполнялись, дыры заделывались, вопросы получали ответы или, по крайней мере, их удавалось сформулировать более внятно и встроить в общую картину. Похоже, только теперь у Валландера появилось цельное представление об этом деле. Но в то же время его не покидало острое чувство вины: он должен был увидеть все гораздо раньше. Но вместо этого он с непостижимым упорством шел по ложному следу, не понимая, что цель лежит совсем в другой стороне. Валландера мучил один вопрос, он так и не решился задать его Шёстену. Можно ли было предотвратить последнее убийство? Пока последнее… Ответа Валландер не находил, он мог только вновь и вновь спрашивать себя об этом. Он знал, что вопрос будет преследовать его еще долгое время, и, возможно, он никогда не получит на него ясный ответ — тот, с которым можно было бы жить дальше.

Главным пробелом оставалось имя преступника. У них даже не было четкого следа, который бы указывал путь к цели. Не было даже подозреваемого, даже группы людей, из которой бы они могли выуживать преступника, как мальчишки сачком вылавливают из пруда всякую всячину.

Когда они с Шёстеном стояли на лестнице полицейского управления и тот мимоходом упомянул, что Хельсингборг, по слухам, используется как перевалочный пункт и место торговли южноамериканскими девушками, Валландера как громом поразило. Они тут же вернулись в комнату, где, несмотря на открытое окно, в воздухе еще висел запах сигарет, которые курила Элизабет Карлен. Шёстен был немало удивлен внезапным воодушевлением своего коллеги. Валландер даже по рассеянности занял его кресло, и Шёстену пришлось довольствоваться ролью гостя. Реакция Валландера стала понятна ему, когда тот рассказал о судьбе Долорес Марии Сантаны. Валландер особенно подчеркнул тот факт, что девушка, скорее всего, находилась в бегах.

— Раз в неделю к дому Густава Веттерстедта приезжала черная машина, — сказал Валландер. — Это обстоятельство случайно стало известно уборщице. Она была у нас и, как ты знаешь, почти опознала машину из гаража Лильегрена. Какие выводы мы можем сделать?

— Никаких, — ответил Шёстен. — Мало ли людей ездит на черных «мерседесах» с затемненными стеклами.

— А ты сопоставь все это со слухами, которые ходят о Лильегрене. И со слухами о торговле девушками. Почему бы нам не предположить, что Лильегрен устраивал вечеринки не только в собственном доме? Что они также занимались доставкой девушек на дом?

— Предположить-то мы, конечно, можем, — проговорил Шёстен. — Но доказательств — никаких.

— Мне необходимо знать, эта ли машина по четвергам приезжала к дому Веттерстедта. И в пятницу возвращалась в гараж.