Книга Чужая маска - Александра Маринина

Николай молчал, переводя глаза с одной фотографии на другую.Ирина выключила духовку, достала противень с запеченным мясом и сталавыкладывать аппетитные куски на большое круглое блюдо. Ловко нарезала помидорыи огурцы фигурными пластинками и стала украшать края блюда.

– Теперь я готова выслушать вас еще раз, – сказалаона, не поворачивая головы. – Объясните мне снова, почему я должна отдатьвам пленку. Может быть, для второго раза у вас найдутся более приемлемыеаргументы? И откройте мне дверь.

Она подхватила блюдо и выплыла из кухни к веселящимсягостям. Первое, на что она наткнулась в комнате, был пристальный взгляд ОлесиМельниченко.

– О, Ирина Андреевна, а мы уж стали беспокоиться, чтовы нас покинули ради прекрасных глаз юного банкира, – громко сказала она,перекрывая шум и смех.

Все вмиг умолкли и уставились на Ирину, которая еще неуспела дойти до стола. Блюдо с мясом вдруг показалось ей весящим целую тонну, иона с трудом преодолела искушение позволить ему упасть на пол. Она поставилаблюдо на журнальный столик возле двери и стала собирать грязные тарелки.Красивая брюнетка, сидевшая рядом с Гущиным, тут же вскочила и кинуласьпомогать. Острый момент был сглажен, но Ирина поняла, что Мельниченко настроенапо-боевому и без своего «жареного» куска отсюда не уберется.

– Сейчас, когда мы будем пить первую рюмку подгорячее, – сказала супруга Березина, водружая красивое блюдо на серединустола, – я попрошу слова. Хочу сказать тост.

– А где Николай? – спросил кто-то изгостей. – Ирочка, куда вы его дели? Он пал бездыханным, сраженный стрелоюАмура?

Ирина снова поймала взгляд Мельниченко. «Все, хватит, –подумала она. – Надо с этим покончить раз и навсегда. Мое терпениеистощилось».

– Ваш юный банкир еще не настолько опытен, чтобыпонимать, на чем можно делать деньги, а на чем – нет, – сказала Ирина,поднимая бокал шампанского. – Вот, собственно, об этом я и хотелапроизнести тост. Все, кто здесь присутствует, или почти все, знают нашу семьюдавно и хорошо. В каждом доме есть свой скелет в шкафу, эта истина давноизвестна. Есть такой скелет и у каждого из нас. Вопрос только в том, есть нанем бирочка, свидетельствующая о том, что этот скелет куплен в магазиненаглядных пособий для занятий по анатомии, или такой бирочки на нем нет. Потомучто если бирочки нет, значит – скелет настоящий, то есть раньше это был живойчеловек, труп которого истлел в шкафу. Я полагаю, что все присутствующие здесьпонимают всю важность своевременного приобретения бирки. Это, конечно,аллегория, и, может быть, не очень удачная, но зато смешная, как раз под статьновогоднему веселью. – Ирина улыбнулась и подняла бокал еще выше. – Яхочу предложить вам выпить за то, чтобы в новом году самые большиенеприятности, которые кажутся нам ужасными, катастрофическими и угрожающиминашему благополучию и нашей жизни, вдруг оборачивались смешными и глупыминедоразумениями, которые так легко разрешить, потому что вы вовремя вспомните,что где-то в комоде у вас завалялась бирочка от скелета.

Все расхохотались, кроме Березина. Даже опасная Мельниченкосмеялась, даже высокомерный Гущин кривил губы в едва сдерживаемой улыбке. Иринапоняла, что каждый из них примерил ее слова на себя и нет за этим столом ниодного человека, который бы их не понял, потому что слова эти подошли каждому,как умело сшитое платье.

Место справа от нее по-прежнему пустовало, и спустянекоторое время Ирина снова вышла на кухню. Николая нигде не было, он ушел,воспользовавшись суматохой. На кухонном столе лежала записка:

«Уважаемые Сергей Николаевич и Ирина Андреевна! Прошу извинитьменя за то, что покидаю ваш праздник, не попрощавшись. Но моя дама проявиланеожиданную обидчивость, и после телефонного разговора с ней я понял, чтодолжен мчаться искупать свою вину перед ней за то, что оставил ее в новогоднююночь. С праздником вас и всего вам самого доброго. Николай».

«Что ж, парень не на шутку расстроился, раз сбежал, –подумала Ирина. – Но и лицо держит. Молодец».

Следом за ней из комнаты вышел Березин.

– Ира, что происходит? Где Николай?

– Ушел. – Она усмехнулась. – Вернее, сбежал.Сережа, он требовал у меня какую-то пленку. Почему ты меня не предупредил обэтом? Почему я ничего не знаю об этой пленке? Почему ты ставишь меня вположение, когда я вынуждена на голову становиться, чтобы никто ничего незаметил? Почему?

Она сама не заметила, как стала повышать голос. Чувствовины, угнетавшее ее все последние дни, в один миг обернулось злостью, кактолько она почувствовала, что можно в чем-то упрекнуть не только ее саму, но иСергея.

Березин шагнул к ней и крепко схватил за руки.

– Тихо! Не кричи. Он объяснил тебе, что это за пленка?

– Нет. Предполагалось, что я и так все знаю. Другойвопрос, знаешь ли ты сам. Он требовал у меня пленку и шантажировал фотографиямитвоей шлюхи-жены, к которой ты, однако, не брезговал прикасаться. Разумеется,она была во всем лучше меня, даже сравнивать нечего. Она записала на пленкукакой-то разговор, который компрометирует руководителей твоего банка и,вероятно, тебя самого. Она шантажировала тебя? Ну, скажи! Где эта проклятаяпленка? Я хочу сама послушать, из-за чего весь сыр-бор, из-за чего я должнапроявлять чудеса сообразительности и хладнокровия, умирать от страха каждыедесять секунд и расходовать нервные клетки, вместо того чтобы спокойно сидетьза столом. А ты сидишь там, пьешь водку со своими друзьями и даже не считаешьнужным ни о чем меня предупредить. Да еще позволяешь приводить сюда эту стервуМельниченко. Как будто не знаешь, что она из себя представляет. Я что,по-твоему, робот? Игрушка? Вещь без нервов, без чувств, без страха? Ты что,думаешь, что я не живая? Ты думаешь, раз меня убили, то меня больше нет?

– Ира!

Он сильно встряхнул ее, потом крепко обнял, прижал ее головук своему плечу, положив ладонь на ее затылок.

– Ирочка, прости меня, прости, родная. Я не думал, непредполагал, что тебе так тяжело. Ты так хорошо всегда держалась, нежаловалась, не ныла, и я решил, что все в порядке. Я очень виноват перед тобой,милая моя. Я должен был сказать тебе все заранее, но я был уверен, что про этупленку никто не знает, кроме меня. Да, ты права, она меня шантажировала, онатребовала денег, много денег, угрожая обнародовать запись. Сначала я отдал ейвсе свои сбережения, она поехала за границу с любовником и там все промотала.Вернулась и снова потребовала денег. Она требовала все больше и больше, и яначал перекачивать деньги с чужих счетов, обманывать компаньонов. Но долго этопродолжаться не могло, а аппетиты ее все росли и росли. Но я был уверен, чтопро пленку знали только мы двое – она и я.

Березин взял ее лицо в ладони и осторожно поцеловал в лоб, вщеки, в губы. И снова горячая волна нежности захлестнула его. Но какой-тоостровок сознания, не поддающийся этой жаркой, расплавляющей все вокруг волне,твердил ему, что ничего не получится.