Книга Иллюзия - Джин Росс Юинг

Между невинностью и знанием лежала Индия.

На полу в прихожей она увидела большой сверток с написанным твердой рукой адресом. Его почерк. Сердце Фрэнсис замерло, а потом бешено забилось. Она сорвала обертку. Колышущиеся от ветра деревья, дикая равнина, белая лошадь, скачущая навстречу свободе. Найджел прислал ей свою картину.

Там же была записка, запечатанная его печатью. Дрожащими пальцами она развернула листок.

«Брось вызов буре, любимая моя. Не бойся. Эти тучи никогда не прольются дождем. Это только рисунок, и дождь, который они несут, не настоящий».

Фрэнсис опустилась в стоявшее в прихожей старое кресло своей матери и, к удивлению экономки, горько заплакала, уронив голову на руки.

– Очень хорошо, – сказала Бетти. – Ты должен мне все подробно рассказать.

Найджел поднял на нее глаза. Пламя свечей освещало знакомую лондонскую гостиную. Из глубины дома доносились приглушенная музыка и смех, но он думал о деревушке около Мейдстона и о крестинах.

– Что?

Бетти нахмурилась.

– В чем дело, дорогой мой? Что-то случилось, не правда ли? Помимо твоего столкновения с Катрин и неудачи с Лэнсом. Если бы я не знала тебя так хорошо, то могла бы подумать…

Мягкий свет делал ее еще красивее. У младенца, внука Бетти, была ее улыбка. Найджел приходился крестным отцом ребенку. Он считал это обычной вежливостью, пока в деревенской церкви дочь Бетти не положила ему на руки своего очаровательного маленького сына. Малыш сначала горько плакал, а потом вдруг улыбнулся незнакомцу. Найджел замер, не отрывая взгляда от круглых голубых глаз младенца, и сердце его сжалось. Иметь ребенка! Простейшее открытие. Наследника Риво. Интересно, будет ли его первый ребенок похож на последнюю маркизу с ее смуглой французской красотой или…

Бетти не могла скрыть своего беспокойства.

– Неужели после всех этих предательств, после Лэнса ты все еще веришь в верность или любовь?

– Бедный Лэнс. Ему все это оказалось не по силам. Мне жаль, что я не смог его спасти, но в конечном итоге его погубили собственные слабости. Он так и не смог понять, что Фрэнсис несла чистоту, а Катрин – разрушение.

– Да, мой дорогой. А Пьер-Мартин, твой гадкий наемник?

– С месье Мартином не так все просто. Я узнал это только вчера. Странная ирония – он отправил мое донесение.

Она с нескрываемым удивлением взглянула на него:

– Какое донесение?

– Мое сообщение Веллингтону о Шарлеруа. Оно попало бы в Брюссель вовремя, но нерадивый офицер союзников задержал его на решающие двадцать четыре часа. Случилось так, что Наполеон все равно потерпел поражение, но я благодарен Мартину – правда, он оказался более жестоким, чем я думал, – хотя бы за то, что он выполнил мое поручение.

– Значит, это в конце концов произошло, мой дорогой.

Найджел пошевелил затекшими пальцами. Пламя свечей отражалось от его перстня с грифоном, этого кусочка золота, с которым он никогда не расставался, подобно тому, как Фрэнсис не снимала свое колечко. Каждый из них был прикован к своему прошлому, из которого он вышел. Но теперь Найджел был открыт для музыки. Каждый день он приходил в комнату со сводчатыми окнами, и дом Риво наполнялся звуками, несущими в себе страсть Джузеппе Гранчино. Это доставляло ему наслаждение.

– Моя проницательная Бетти, ты ведь сама отправила ее в Париж. Эта проклятая идея была твоей. И что, по-твоему, должно было произойти, черт возьми?

– Ты должен был остаться в живых, чтобы заботиться о ней. Кроме того, мне казалось, что она даст тебе покой и защитит от воспоминаний о Катрин.

– Как выяснилось, – сухо заметил Найджел, – это была чрезвычайно оригинальная идея.

В ее темных волосах начала пробиваться седина. Это шло ей. Честная и мудрая Бетти отвела взгляд.

– Почему тебя отравили в Фарнхерсте?

– Это было отвлекающим маневром, чтобы я не смог помешать убийству Доннингтона. А еще меня хотели наказать. Фрэнсис была составной частью этого плана. Ты хоть понимаешь, что помогала Катрин, когда уговаривала Фрэнсис остаться со мной? – Он откинулся на спинку дивана и рассмеялся. В его голове звучала странная музыка, похожая на шум падающих деревьев.

– Дорогой мой, если бы мы все это знали тогда! Мне кажется, Катрин рассчитывала использовать Фрэнсис в качестве оружия против тебя. Лучший способ принудить тебя к чему-либо – это угрожать женщине.

– Особенно той, которую я затащил к себе в постель. Катрин надеялась, что я изнасилую Фрэнсис в Фарнхерсте. Позже она использовала Лэнса, чтобы он убедил Фрэнсис совратить меня. Все вышло так, как рассчитывала Катрин. Потрясающее коварство. Я был абсолютно беспомощен.

– Дорогой мой! Если бы яд заставил тебя… Катрин знала твою гордость.

– И ненавидела ее. Нет, все это гораздо глубже. Катрин думала, что женщина, подобная Фрэнсис, сведет меня с ума. Она оказалась права. Грозный маркиз был очарован, как зеленый юнец, поставлен на колени бурей, которую вызвала Афродита, потерялся в темных глубинах собственного сердца. Разумеется, Катрин не знала, какой на самом деле окажется Фрэнсис. Да, Бетти, это произошло.

Она взяла его за руку. Найджел поднес ее пальцы к губам и поцеловал. Он ценил ее дружбу. Бетти на мгновение сжала его руку, а затем отпустила.

– Значит, я должна радоваться за тебя, Найджел? Он улыбнулся.

– Конечно. Я влюбился. И как выяснилось, безумно. Ты действительно думаешь, что я ничего не намерен предпринимать?

Ее разбудил шорох трав и негромкое пофыркивание. Фрэнсис тотчас открыла глаза. Она забылась сном, наблюдая за тем, как высоко в небе вилась пара жаворонков.

Девушка лежала на спине посреди небольшого луга, где в суматохе, вызванной продажей дома Найджелу, не успели скосить траву. Фрэнсис приказала не трогать ее, чтобы потом собрать семена.

Голубой купол неба обрамлял метелки ржи и овсяницы, вокруг головы Фрэнсис стояла золотисто-зеленая стена из всевозможных трав. В их зелени под порывами легкого ветерка колыхались прелестные головки маргариток – белоснежные лепестки окружали желтую, как домашнее масло, сердцевину.

В голубом небе вились жаворонки, сверху лилось их мелодичное пение, наполняя луг восхитительной музыкой. В густой траве затаились зяблики и овсянки.

Фрэнсис была в Эссексе, в своем старом доме. Она жила тут уже несколько недель.

Фрэнсис повесила картину Найджела в спальне. Каждый день она смотрела на нее, как будто безмолвный холст мог рассказать ей правду о нем, которую она не смогла разгадать. Но она видела лишь правду о самой себе. Она умела вести дела, была сильной и могла справиться со своими страхами. Все это дал ей Найджел. Он подарил ей осознание своей личности. Она англичанка.