Книга Она уже мертва - Виктория Платова

– Хмм… А что ты там делаешь? И как ты туда попала?

Кажется, Белка говорит совсем не то, что нужно, теряет драгоценное время.

– Неважно. Просто слушай и не перебивай меня.

– Хорошо.

– Здесь все. Почти все. Они… мертвые. И Шило мертв.

– Что за глупости?

– Всё так и есть. Я в беде. Кто-то убил Шило, МашМиша и Ростика. И Алю с Гулькой… Наверное, он еще здесь. Тот, кто убил. Я в беде! Звони в полицию, пусть приезжают. Пусть приедет хоть кто-нибудь!

– Успокойся. И уходи оттуда.

– Я… не могу уйти. Дом заперт. Я в ловушке. Пожалуйста, сделай что-нибудь…

– Если это шутка – то совершенно идиотская.

– Нет! Умоляю тебя!

– Все, что ты сказала, – правда?

– О господи! – Белка с трудом сдерживала слезы. – В любой момент все может кончиться… Пожалуйста, пожалуйста…

– Я поняла, – только теперь в голосе Таты послышалось волнение и участие. – Если ты не можешь выбраться, запрись где-нибудь. Там можно запереться?

– Не знаю. Я не смогу, не смогу…

– Сможешь. Я буду через пять минут.

– Нет. Не смей! Не смей даже приближаться! Звони в полицию!

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю…

Помехи, шорох и треск. Тата с ее «Я что-нибудь придумаю» истончается и исчезает, через мгновение в трубке воцаряется безнадежная немота. Белка с отчаянием смотрит на расколотый дисплей: связь снова потеряна, она может возобновиться в любую секунду, а может не возобновиться никогда. Во всяком случае – при Белкиной жизни, лучше не думать об этом. Лучше не думать о том, что выберет Тата – этот дом или дорогу к шоссе. Если она не до конца поверила Белке и решила, что лозунг «Вот ты и попалась!» предназначен для нее, – Тата появится здесь. Если же поверила… Обезлюдевший хутор «Роза ветров» отрезан от мира. Чтобы добраться до шоссе, нужно потратить не меньше получаса – и то если перейти на бег. Станет ли Тата бежать – по пересеченной местности, в темноте, под проливным дождем? Но даже если дождь кончился, и не пойдет больше никогда, и на всем побережье вдруг наступит полярный день, – станет ли Тата бежать? И почему только Лёка не обзавелся никаким транспортным средством?…

Лёка.

Нужно было сказать художнице, чтобы она разыскала добродушного дурачка, наверняка он где-то у себя в мастерской. Возможно, ей удалось бы выудить из аборигена больше, чем удалось Белке. Тата – умная и решительная, и в то же время в ней есть что-то, что позволяет говорить на одном языке с такими людьми, как Лёка. Это не заискиванье, не сюсюканье, не сползание в третье лицо единственного числа, когда говоришь о себе. Тата может настроиться на Лёкину волну, Белка почти уверена в этом. А вдвоем они смогут помочь Белке быстрее.

Если еще есть шанс помочь.

Но и она не должна тупо сидеть здесь и ждать неизвестно чего. А… что она должна сделать? Тата посоветовала ей запереться в каком-нибудь укромном уголке и уже там дожидаться помощи. На двери буфетной нет даже декоративной щеколды, холл и гостиная «Роза ветров» представляют собой анфиладу, остаются обе лестницы и кинозал. И еще два этажа. Первый – закупорен со всех сторон, а третий… Вручить свою судьбу Богу и отправиться в домашнюю часовню? До часовни можно и не дойти, а ее судьба – здесь и сейчас – меньше всего зависит от Бога. Скорее – от дьявола.

От убийцы.

Пока Белка предавалась бесплодным и горестным размышлениям, ее глаза скользили по фотографиям, вывалившимся из папки. Клубничная Инга – этот снимок она уже видела. А вот другой, почти такой же, но сделан он на общем плане. Инга сидит, прислонившись спиной к другой спине: какого-то паренька, такого же темноволосого, как и она. Он намного выше и мощнее – следовательно, старше. Это и не паренек даже – молодой мужчина. А вот и его профиль! Очень удачная фотография – Инга и мужчина смотрят в разные стороны, оба профиля взяты на контражуре и чем-то неуловимо похожи друг на друга и чем-то знакомы самой Белке. Но фотография и впрямь чудесная, хоть сейчас на выставку. Пожалуй, мужчина со снимка – ровесник нынешней Белки, кто он? Не чужой Инге человек – ведь снимков не меньше десятка, и со всех льется абсолютное счастье, абсолютное взаимопонимание, абсолютный покой. Примерно такими же были отношения между Белкой и ее отцом.

Подписей на снимках нет – на всех, кроме одного, где Инга сидит на коленях у мужчины и улыбается, быть может, чуть грустнее, чем обычно. Но это «чуть» совершенно несущественно. Существенно – лицо мужчины, которое Белка видит впервые, ничем не заслоненное – ни солнцем, ни тьмой, ни цветом граната, ни виноградными листьями.

Она уже видела это лицо.

Вчера в альбоме, который передала ей Тата. Это лицо французского актера… как же его звали? Бернар Алан. «Для Барбары. По-дружески. Бернар Алан». Сходство почти абсолютное, разве что у лучшего друга Инги Кирсановой покруче подбородок.

А еще… Внезапное озарение снисходит на Белку – Лучший Друг похож на Сережу! Не так явно, как на Бернара Алана, но все же…

ИНГА И ИЛЬЯ. АВГУСТ. 1969.

Илья! Илюша. Наверное, это и есть Самый старший. Тот, о ком никогда не упоминала Парвати. Тот, о ком даже во сне не проговаривался Белкин отец. Тот, чье имя было стерто на зарубке в старом доме. Но Илья упрямый, он не захотел мириться с беспамятством Большой Семьи: сбежал с Корабля-Спасителя, прихватив шлюпку и посадив туда Ингу. Запаса воды и сухарей хватит ненадолго, но и сам побег предполагает возвращение: Инга и Илья – временные гости здесь, каюта на Корабле-Спасителе закреплена за ними навечно. Все, что им нужно, – снова напомнить о себе, оставить зарубку. Ведь Илья не просто старший брат клубничной Инги, он еще и отец Сережи! Странно, что Белка никогда не думала об этом. Или старалась не думать? Или ее сердце слишком маленькое, чтобы вместить в себе еще кого-то, кроме Повелителя кузнечиков? Если оно и выросло за эти годы, то лишь незначительно, на несколько сантиметров, и их недостаточно, чтобы там свободно расположился Илья со своей шлюпкой…

Это – не фотографии.

Вернее, не совсем фотографии. Фотокопии документов. Они тоже лежали в папке, но Белка была так сосредоточена на снимках Инги и Ильи, что поначалу не придала им значения. Качество печати не очень хорошее, явно просматриваются лишь какие-то фамилии, они набраны курсивом. Белке знакома только одна – КИРСАНОВ.

Илья Кирсанов. И.А. Кирсанов.

Протоколы судебных заседаний по делу И.А. Кирсанова – вот что это такое.

Страшная правда настигает Белку в тот момент, когда пазлы старой семейной тайны собираются воедино. Но картина, едва сложившись, рассыпается на тысячи осколков, и каждый из них кромсает сердце на мелкие кусочки. Ничего, ничего не остается в груди – только кусок бесформенного мяса. И сама Белка – кусок такого же мяса, племянница серийного убийцы, пожизненно привязанная канатами к сыну серийного убийцы.