Книга Гитлер_директория - Елена Съянова

Алессандро как-то сказал, что свое главное наследство — честолюбие — он оставляет именно Бенито. Тот наследство принял.

Представьте себе молодого человека девятнадцати лет, отовсюду выгнанного, дезертира, в чужой стране, нищего, ворующего лепешки, хронически простуженного, по двенадцать часов в день таскающего пудовые тюки, а ночами… что бы вы думаете делающего?

По ночам этот парень читал Платона и Канта, изучал по истрепанным учебникам немецкий и французский, писал статьи. Само по себе похвально. Однако папино наследство стучало в его сердце, подталкивало… конечно же, в партию. И теперь он читал уже все больше Лассаля, Кропоткина и Ницше.

А вот где и как учился Бен ораторскому искусству и главной его составляющей — демагогии, история, к сожалению, не подсмотрела.

Но совершенно ясно, что с молодых лет Муссолини ловко оседлал демагогию, как скакуна, и очень этим гордился.

«Если я и напиваюсь, то дурман никогда не проникает в мой мозг», — заявил он как-то своей жене Ракеле.

Кстати, семья Муссолини достойна отдельного разговора. Здесь, опять же в отличие от Гитлера, сын, муж, любовник, отец, тесть, дед Бенито переживал такие страсти, настолько бывал втянут во всевозможные дрязги, что Гитлер, как он сам признавался, глядя на это, «ни за что не желал бы так кипеть в семейном котле, как бедняга Бен».

Путь Муссолини к верховной власти подробно описан, и, на мой взгляд, это готовое пособие для одаренных особой беспринципностью и нечистоплотностью профнепригодных клинических честолюбцев.

Саму же верховную власть, а именно короля Виктора Эммануила, Муссолини взял в общем-то на испуг, устроив так называемый «поход на Рим». Несколько тысяч озверевших от безобразной организации этого похода, голода, жажды, усталости фашистов обратили все в хаос, в котором один дуче, выставив подбородок и выпятив нижнюю губу, олицетворял собою невозмутимость римского цезаря.

Став диктатором, Муссолини выкинул конституцию, разогнал парламент, запретил все партии, физически истреблял коммунистов, ввел чрезвычайные законы, мораль официально объявил пережитком. Правда, он не строил концлагерей, не сжигал евреев и даже осуждал за это Гитлера. Но если бы войны, которые он так хотел сделать победоносными, действительно стали бы таковыми, куда бы он девал военнопленных? И куда бы он сам девался от антисемитизма своего главного союзника, который практически во всем уже подмял его под себя?

Имеет ли история право на превентивное правосудие — спорный вопрос.

Главная же ошибка дуче, с точки зрения его политического будущего, заключалась, по-моему, в том, что он сам, подчинившись Гитлеру, не подготовил итальянцев к употреблению расизма в качестве государственной идеологии. Чем быстрее он сам сближался с фюрером и становился от него зависимее, тем сильнее отшатывался от него народ. А тут еще Германия начала проигрывать в войне…

В общем, последние два года выпячивание нижней губы и металл в голосе уже ни на кого не действовали.

Дальше вы все знаете. В 43-м году Италия капитулировала, дуче арестовали, заточили, потом Скорцени его выкрал; Муссолини засел на севере в марионеточной республике с названием Сало, озверел там так, что даже расстрелял своего зятя Чиано. Потом, удирая от партизан, был арестован, расстрелян и подвешен за ноги.

Таким образом, первая часть пособия для клинических честолюбцев на этом заканчивается. Правда, есть и вторая — историческая репутация. Но ее они никогда не читают.

Пилсудский

«Еще неизвестно, была бы создана Польша без меня!» — говорил этот человек, и за последовавшие семьдесят лет не нашлось ни одного поляка, который взялся бы публично высмеять подобное его самомненье.

Юзефа Пилсудского одни называют великим польским государственным деятелем, другие — фашистом и диктатором, третьи не понимают, в чем мнение первых противоречит мнению вторых. И все… все поляки ценят его присутствие в своей истории, как, наверное, жители болотистой страны ценили бы наличие весьма приметной кочки. Под всеми я, конечно, подразумеваю тех, кто имел возможность публично высказаться.

Время Пилсудского — пятнадцать лет с 1920-го по 1935 год — это время выжженной на корню демократии. Сам он подчеркнуто называл свой Совет министров — конституткой, свой режим — санацией, а его полицию — дефензивой — своего рода учительницей, на уроках у которой любимым учеником был Гиммлер. А сколько в его концлагере под лирическим названием Береза-Картуская мучилось и сгинуло белорусов и украинцев — это им самим бы не мешало, наконец, подсчитать.

У Пилсудского, как у каждого диктатора, было много званий, но как каждый диктатор он искал такое, которое уже нельзя было бы превзойти. И нашел. Правда, по-русски оно звучит мягко говоря нелепо — «Начальник Польши».

Вот сколько ни изучаю всевозможных диктаторов, так до конца и не могу понять, насколько искренне сами они верят в осуществление планов, которые всем остальным кажутся паранойей?

Цель Юзефа Пилсудского — создать такое польское государство, которое своей мощью навсегда подавило бы Россию, — это что — миссия любви или болезнь ненависти?!

Случай Пилсудского очень серьезный, поскольку фундамент был заложен в детстве, причем матерью. Его брат вспоминал, как мать просила их раз и навсегда запомнить, что слово «патриот» очень вредное, лукавое слово, и им, детям, нужно выучить другое, точнее два-«польский националист», или «нацист», для краткости. Именно так. Потому что есть еще русский нацист, украинский нацист, немецкий нацист, японский нацист, еврейский нацист, черный нацист и так далее. Все это люди, объясняла она, понимающие, что к чему, и с ними польскому нацисту предстоит сотрудничать, враждовать, вступать в союзы, целоваться, стрелять в них, смотря по обстоятельствам. Ради Польши, повторяла она, ради нашей возлюбленной, нашей многострадальной Польши.

Брат Юзефа Пилсудского Бронислав описывает случай, как Зюк (так звали Юзефа в детстве), привязав к деревьям двух собак и встав между ними, одну из них гладил, а другую в это же время нещадно колотил палкой, потом поворачивался на месте на 180 градусов и продолжал… тренироваться. Руки у мальчишки действовали синхронно и чем энергичней он пытался ласкать одно животное, тем сильней доставалось другому. Хотя и ласки его вскоре стали больше походить на удары.

«Когда я вырасту, — объяснял Зюк, — я навсегда встану так, что справа у меня будет Россия, потому что моя правая рука все-таки сильней».

Тренировки закончились, и началось дело — в 1902 году во время Русско-японской войны Пилсудский съездил в Токио, чтобы попытаться встать между «двух собак». Однако сумел всего лишь сделаться японским шпионом, за что получил 200 тысяч фунтов и оружие для своей боевой организации, которая стала основой Польского легиона в составе Австро-Венгерской армии. Но немцы не дали Польше независимости, да и сами вскоре потерпели поражение, а в ненавистной России началась революция. Во всей этой смуте Пилсудский получил власть, какой не имели его предшественники: с 1918 года он становится тем самым Начальником Польши, затем, в 21-м — Рижский мир — удар в зубы России и конвульсивная ласка Польши — долгожданное расширение границ за счет запада Белоруссии и Украины.