Книга Властелин Времени - Мэл Одом

– Слишком дорого мне все это обходится, – горько сказал двеллер. – Я устал и изранен, мои душа и тело страдают одинаково сильно. Сил у меня больше нет.

Повисло длительное молчание.

– Тебя избрали, библиотекарь Джаг, – сказал наконец богомол.

– Кто же меня избрал? Ты?

– Нет, судьба. Я всего лишь предлагаю тебе возможную помощь.

– Это так ты называешь то, что позволил моему другу погибнуть? – поинтересовался Джаг, поворачиваясь к нему.

По щекам двеллера струились слезы, сдержать которые он не мог.

– Сейчас тебе трудно это понять, – отозвался богомол, – но со временем ты осознаешь, что Краф сделал единственное, что он мог сделать, – пожертвовать своей жизнью ради спасения друзей. Сам ты тоже ведь поступал так же, когда этого требовали обстоятельства.

Вспоминая все годы, которые он провел с Великим магистром, Джаг осознал, что он и в самом деле десятки раз поступал именно так. Как правило, он при этом испытывал немалый страх, но все же не отступал и не сдавался. Он знал, что храбростью особой не отличается, но друзей своих любил всей душой и чувствовал ответственность за взятые им на себя обязательства.

– Не стоит превращать жертву, которую принес Краф, в напрасную – сказал богомол. – А если ты бросишь дело, порученное тебе Великим магистром, именно так и получится. Сейчас, в конце пути, Краф искупил свою вину. Не позволяй его благородству и самоотверженности пропасть втуне.

Задетый негромкими словами богомола, Джаг тем не менее понимал, что его странный собеседник прав.

И тут он краем глаза заметил, что его двойник из прошлого идет по пустыне с еще одним богомолом. Не в силах удержаться, двеллер бросился к нему, выкрикивая те же самые слова предупреждения, которые слышал всего несколько дней назад в Дымящихся болотах.

На мгновение он увидел потрясение и тревогу на лице своего двойника, а потом другой богомол взял того за руку и увел, а вокруг Джага поднялся слепящий песчаный вихрь.

Задыхаясь, со ртом, забитым пылью и песком, двеллер упал на колени. Он знал, что тот, другой Джаг не услышит его слов – и не поймет их. Он знал, что теперь его прошлое «я» будет еще сильнее подозревать Крафа.

Он не мог сейчас ничего поделать, как не мог ничего поделать и тогда. На мгновение двеллер застыл на коленях посреди пустыни, обдаваемый палящим жаром солнца, но не ощущая этого, а чувствуя лишь невыносимую горечь утраты. И он даже не знал, сумеет ли спасти Великого магистра.

И жив ли вообще Великий магистр…

Он даже удивился, что богомол так надолго оставил его наедине с собственными мыслями. Хотя, с другой стороны, в месте, где время не имело смысла, может, это было совершенно естественно. Солнце все так же висело над головой.

Наконец Джаг заставил себя встать – он же не знал, сколько времени прошло в его мире, и не хотел подвергать друзей опасности – и повернулся к богомолу.

Тот бросил на него проницательный взгляд.

– Перед тем как мы расстанемся, я хочу сказать тебе вот что: когда ты наконец выяснишь, как сложить вместе части Книги Времени, ты немедленно окажешься в страшной опасности.

– Потому что Книга Времени открывает врата в Междумирье? – спросил двеллер.

– Да. Тебе сообщил об этом Оргон Тал.

– А ты откуда знаешь?

– Ты мне сказал.

– Я этого не говорил, – запротестовал Джаг.

На губах богомола появилась легкая улыбка.

– Значит, скажешь, когда мы встретимся в следующий раз.

– То есть я выживу? – спросил двеллер. – И добьюсь успеха? Я спасу Великого магистра?

– Я не могу ответить на эти вопросы.

– Но ты же уже один раз ответил! Ты что, сам не слышал, что говорил?

Уже более жестким тоном богомол произнес:

– В твоем мире время на исходе. Закончи дело, библиотекарь! – Он поднял конечность.

Не успел Джаг вымолвить еще хоть слово, как тьма окружила его и унесла прочь.

Когда Джаг снова вернулся в свое тело и очутился в оазисе Выбеленных Костей, где находились зеленые камни, боль и бушевавшие в его душе эмоции стали, как показалось ему, еще сильнее. Он с помощью Рейшо поднялся на ноги, и они выбрались в туннель.

Шествие их возглавили Кобнер и молодой матрос. Не успели они отойти на несколько шагов от двери, как увидели перед собой большую группу гоблинов.

Гном, издавая громкий клич, взмахнул боевым топором. Рейшо пустил в ход саблю и нож. Наблюдая за слаженными действиями этой парочки, каждый решил бы, что они много лет сражались бок о бок. А Джессалин отточенными движениями натягивала тетиву, посылая стрелу за стрелой в спины гоблинов, бегущих от верной смерти, которую несли им гном и молодой матрос.

Еще два поворота по туннелям вывели их туда, где гоблины-надсмотрщики до крови полосовали рабов кнутами, пытаясь навести порядок.

Когда до надсмотрщиков дошло, что идущий к ним отряд – это не их товарищи, около десятка гоблинов выстроились неровной цепочкой, перекрывая туннель.

– Бросьте оружие, – взревел один из них. – Бросьте оружие, и мы не станем вас убивать.

Эльфийка пронзила стрелой правый глаз говорящего, следующая вонзилась в шею его напарника. Третья стрела влетела в открытый рот гоблина, собиравшегося позвать на помощь, и он повалился замертво еще до того, как ударился о землю труп первого подстреленного Джессалин гоблина.

Кобнер и Рейшо набросились на оставшихся. Схватка была скоротечной. Пару минут гоблины еще сопротивлялись, но их поражение было предопределено. Последние двое попытались сбежать, однако стрелы Джессалин не дали им удалиться и на дюжину шагов.

– Помогите нам! – воскликнул один из рабов. – Освободите нас, и мы будем сражаться вместе с вами!

Гном разрубил связывающие рабов оковы, и они стали медленно выпрямляться, с трудом держась на подгибающихся ногах, и подбирать оружие убитых гоблинов. Потом Кобнер и Рейшо снова повели всех к выходу.

Освобожденные рабы, жаждавшие крови и мести, не оставляли в живых ни одного встреченного гоблина; надсмотрщики принимали ужасную смерть от рук тех, кого совсем недавно избивали и с наслаждением мучили. Джаг, которого никогда особенно не радовали сцены насилия, не мог, однако, найти сейчас в своей душе ни капли сочувствия к гоблинам.

Наконец им удалось выбраться из развалин эльфийского города. Надвигающееся утро окрасило небо на востоке в лавандовый и розовый тона, и среди них уже пробивалось золото рассвета.

Они взяли один из песчаных парусников и несколько бурдюков с водой, а остальные суда оставили вырвавшимся на свободу рабам. Гоблинских парусников не хватало на то, чтобы перевезти всех их в ближайший город, Окраину, но гномы, взявшие на себя – невзирая на протесты двеллеров, к которым, как только они уверились в том, что выживут, отчасти вернулся прежний эгоизм, – руководство бывшими рабами, пообещали, что непременно что-нибудь придумают.