Книга Пятая рота - Андрей Семенов

Раз!

— Обратным ходом: правая рука вытаскивает пружину толкателя, вытаскивает пенал; левая рука отводит затворную рама вперед, почти одновременно большой палец кладется на магазин, указательный жмет на собачку магазина, магазин отстегивается. Завершая движение влево, левая рука вытаскивает шомпол.

Два!

— Правая рука вытаскивает затворную раму из коробки, проводит ей по ладони левой руки — вылетает затвор.

Три!

— Неполная разборка автомата Калашникова окончена, — комбат опустил разобранный автомат на стол.

Как все просто!

Когда тебе как дураку разжуют и положат в рот, то до тебя постепенно начинает доходить, что никакого чуда и волшебства, мошенничества и хитрости тут нет, а есть только отточенные многократными тренировками навыки. Баценков терпеливо еще раз шесть показал ход движения рук при разборке автомата и я старался запомнить все как можно подробней: мне очень хотелось научиться разбирать автомат быстрее, чем за четыре секунды. Никакой Акопян не мог впечатлить меня сильнее, чем комбат!..

— Семин, — комбат повернулся ко мне.

— Я! — встал я перед Баценковым как лист перед травой.

— Ты со своим рыжим другом каждый день в стрельбе упражняешься? Это всё баловство и самодеятельность. Вот, держи, — комбат вытащил из бокового кармана Наставление по огневой подготовке и какую-то брошюру.

— А что это? — я принял книги.

— Учи наизусть. Через неделю буду спрашивать все поправки для АК-74: на дальность, на ветер, на влажность, на температуру воздуха, на перепад высот. Через неделю посмотрю еще раз как вы стрелять умеете.

Я сделал это!

Два месяца я тренировался. Два месяца в свободное время под насмешки пацанов из батальона я колдовал над своим автоматом «ставя руки». Я медленно, до полного отупения нарабатывал векторы и скорость движения, угол поворота кистей рук, постановку пальцев на конкретные части автомата. Два месяца соседние палатки смотрели на меня как на больного, пока я в курилке в трехтысячный раз разбирал свой многострадальный АК-74 за номером 1 114 779. Надо мной не смеялись только те, кто понимал причины моего рвения — второй взвод связи. Пацаны попробовали, было, повторить движения Баценкова, но убедившись, что с наскока тут не возьмешь, бросили это безнадежное дело. Только я с мордовским упорством продолжал разборку автомата. Я не обращал внимания на вопросы «тебе больше делать нечего?» и отмахивался от заманчивых предложений принять участие в сомнительных делах — у меня была Цель, которой я должен был достичь. Я вспоминал как Микила в Ашхабаде натаскивал меня на спортгородке и то, какой ценой был добыт мой КМС по военно-прикладному спорту, и уже нисколько не сомневался в том, что в конце концов я научусь разбирать автомат так же, как комбат. А кому делать нечего — пусть смеются. Не плакать же, в самом деле?

И все-таки — я сделал это. Через два месяца тренировок я разобрал этот чертов автомат менее, чем за четыре секунды. Мой личный рекорд — 2,8!

Попробуйте, перекройте.

Или хотя бы повторите.

28. Чик-чирик

После Нового Года наших милых и ласковых дедов и замечательных черпаков будто подменили. Какая-то непонятная черная туча накрыла взаимоотношения старших и младшего призывов. Началось все с глухих и неясно выраженных упреков в том, что мы «плохо летаем». А как еще летать? Куда дальше лететь? В палатке чисто, ночью печка топится, в столовой на наших столах порядок, кружки не просто помыты, а замочены в хлорке, в каптерке и оружейке все разложено по своим местам, на нашей стоянке в парке тоже порядок, белье каждую неделю меняем на чистое. Чего еще от нас надо? Носки старослужащим постирать? Перетопчутся, сами не маленькие. Вон там — умывальник. Если ты такой чистоплотный, иди и постирай на себя сам.

Стодневка шла своим чередом и все полковые духи разом зачирикали. В обязанность дух-составу было вменено твердое знание количества дней, оставшихся до приказа и ежедневный доклад заветной цифры. Это был целый ритуал, по своей обстоятельности сопоставимый с японской чайной церемонией. Дед спрашивал молодого:

— Сколько старому осталось?

Молодой, отложив все дела в сторону, торжественно докладывал:

— Внимание, внимание! Говорит радиостанция «Молодой воин». Чик-чирик, звездык, ку-ку — скоро дембель старику! Пусть тебе приснится речка, баба теплая на печке, пива море, водки таз и твой дембельский приказ. Моему дорогому и уважаемому дедушке, ветерану Сухопутных войск, герою Афганистана до его счастливого дня осталось — совсем фигня!..

В самом конце стиха называлось количество дней, оставшихся до Приказа министра обороны об очередном призыве и увольнении в запас. Путаться в цифрах не рекомендовалось: назвал больше дней, чем осталось в действительности — расстроил дедушку: «Ну, вот — теперь из-за тебя на целый день больше служить буду», назвал меньшую цифру — снова обманул, получай по голове. Самые глупые и забывчивые могли легко подсмотреть нужную цифру на подворотничке деда: она была там вышита черными нитками и каждый день обновлялась. Не сложно: посмотрел на дедовский подворотничок, прочирикал и доложил. И в самом чириканье не было ничего унизительного: сейчас чирикаем мы, а через год будут чирикать нам. Даже прикольно. Вдобавок, с каждым чириканьем мы называем все меньшую и меньшую цифру. Это — не только количество дней до дембельского приказа. Это в равной степени — остаток нашего собственного духовенства. Уже скоро, совсем скоро мы станем черпаками и вместе с дедами отсчитываем дня до этого момента.

Но взаимное недовольство друг другом росло и неизбежно должно было во что-то вылиться. Нарыв наливался и зрел — будет много гноя и вони, когда он лопнет.

Повод дали мы сами, хотя причина была не в нас.

Как-то вечером я заступил дежурным, а взвод собирался на фильм в летний клуб. Фильм должен был совсем скоро начаться, все уже выходили из палатки, чтобы не опоздать и успеть занять места, когда Полтава бросил совершенно невинные слова:

— Подметите в палатке и пойдем.

Слова адресовались нашему призыву, Нурик с Женьком схватили щетки, Тихон побрызгал водой и через пару минут в палатке стало чисто.

— Вам было сказано подмести, а не грязь тут развозить, — выразил свое недовольство Гена.

Урод — он и а Африке урод. Через пять минут начало фильма, а он тут взялся порядок наводить.

«А сразу после ужина ты не мог попросить?».

Нурик и Женек все еще надеясь на фильм успеть снова прошлись щетками по чистому полу. Тихон выплеснул на него остатки воды.

— Вы что? Издеваетесь, что ли? — снова заверещал Гена.

Я взял у Нурика щетку:

— Идите на фильм, пацаны. Я один тут все приберу.

Я стоял дежурным и покидать палатку без особой надобности мне было нельзя. А надобностей у меня могло быть всего три: столовая, штаб и оружейка. Просмотр фильма сегодня мне все равно не светил, так пусть хоть пацаны его посмотрят: потом придут, расскажут.