Книга Спутники Волкодава - Павел Молитвин

Старая Цемба, пользующая славой знахарки и предсказательницы, с которой, бывало, советовался и сам Мдото, выслушав как-то сетования доведенной до отчаяния соседки, просившей ее навести на Маракву чары, которые заставили бы его позабыть о второй жене, категорически отказалась сделать это, признавшись, что переменить мужскую натуру не в ее силах. Ухмыляясь беззубым ртом, она прошамкала, что вообще-то все не так уж плохо: две женщины могут доставить мужчине и друг другу несравнимо больше удовольствия, чем одна. Затем, поковыряв шелушащуюся на лице кожу, добавила, что в случае с Нумией правило это вряд ли применимо, и если уж ей так хочется заставить Маракву забыть о второй жене, то легче всего это сделать, научившись всем тем приемам, которыми та соблазняет ее мужа. Но коль уж ей и это претит, остается надеяться на заклинания, которым старая карга и обучила Нумию. Их-то и твердила несчастная красавица, разрыхляя мотыгой землю и поливая ее потом и слезами, помимо воли капавшими из глаз, поскольку в глубине души она была уверена, что заклинания выжившей из ума старухи вряд ли пересилят готовность Джузи исполнить любую прихоть стосковавшегося по женским ласкам Мараквы.

— Мама, отчего ты все время такая грустная? Все плачешь и плачешь, как будто беда какая стряслась? — спросила Узитави, не в силах больше смотреть на понурый вид Нумии. Та не ответила, и девочка, устав молчать, продолжала: — Смотри, мы сделали за эти дни все, как ты хотела. Засеяли эту часть огорода пескойей и, если Наам не прогневается на нас, уберем хороший урожай. Отцу не в чем будет упрекнуть тебя, и он не возьмет в дом вторую жену. Так чего же ты плачешь?

Нумия вновь не ответила, подумав, что если ее заклятия не помогут, то Мараква отыщет еще девяносто девять причин, чтобы пригласить на супружеское ложе не ее, а Джузи. И Гани, и Мдото, высоко ценящие его мужество, не откажут ему, не зря же вождь включил ее мужа в число четырех десятков лучших воинов, отправившихся с ним к святилищу Наама.

— Ну полно, мама! Сколько можно плакать? Если отец возьмет вторую жену, почему бы тебе не найти себе тоже какого-нибудь мужчину?

На этот раз Нумия, не в силах скрыть удивления, подняла заплаканные глаза на дочь. Неужели это говорит ее маленькая Узитави? Впрочем, не такая уж и маленькая: двенадцать лет для девочек мибу — возраст, близкий к замужеству. Интересно, понимает ли она, что говорит, или просто повторяет услышанное от соседок?

— Тави, разве ты не знаешь, что я люблю твоего отца? Разве ты не знаешь, что любить мужчину, если он не твой муж, плохо? Почему же ты советуешь мне завести любовника? Или я кажусь тебе скверной женщиной?

— Ну что ты, мамочка! Нет конечно! Но если отец может взять вторую жену, почему бы тебе не взять себе второго мужа? Вот ведь женщины пепонго имеют по несколько мужей!

— Фу! Нашла с кем сравнивать! Они же братья обезьян! У них все не как у людей! — возмутилась Нумия. — Их мужчины не могут сделать своих женщин счастливыми, они слишком слабы, и потому тем приходится иметь нескольких мужей. Но люди, настоящие люди, так себя не ведут. — Говоря это, Нумия вспомнила, что уже думала завести себе любовника в отместку Маракве и вынуждена была отказаться от этой мысли. У нее уже был опыт с Вебой и слишком памятен до сих пор его изумленный и озадаченный вид…

— Мама, все говорят, что ты красавица, так почему же отец хочет взять в наш дом эту дохлячку Джузи? Я не понимаю, неужели у него нету глаз или у мужчин они устроены как-то по-другому, чем у нас? — продолжала настаивать Узитави.

— Знаешь что? Пойдем-ка домой. Сегодня мы хорошо потрудились, а дома у меня еще есть кое-какие дела. — Нумия глотнула воды из тыквенной фляги и передала ее дочери. — Мужчины — странные существа. Им трудно угодить. Ну, бери мотыгу и пошли.

— Значит, ты чем-то не угодила отцу? А чем? Я слышала, старая Цемба говорила тебе, что ты не умеешь его любить. Но ведь она ошибалась, верно?

— Тави! Зачем тебе понадобилось следить за мной и подслушивать, что говорит эта выжившая из ума старуха? — спросила Нумия, чувствуя, как к щекам ее приливает кровь.

— Ты не ответила мне! — с упреком сказала Узитави. — Разве любить можно уметь и не уметь? Я видела, как любят друг друга свиньи, буйволы и люди. У людей получается лучше, они могут это делать сидя, стоя и лежа, как им вздумается, но разве этому надо учиться?

— О Всевидящий и Всемогущий!.. — воскликнула Нумия в гневе и тут же поняла, что сердиться не на что, дочь задала вопрос, над которым и сама она не раз в последнее время думала. Ей тоже раньше казалось, что учиться тут нечему, все должно получаться само собой, как получается у свиней, буйволов, птиц, рыб и других животных. Но раньше она как-то не интересовалась, испытывают ли при этом свиньи, рыбы и птицы удовольствие. Впрочем, даже если испытывают, это еще ничего не доказывает, люди-то ведь устроены по-другому. Где, например, видано, чтобы тигры пахали землю и засевали поля, а черепахи ловили рыбу сетями? Самой ей пришлось долго учиться, прежде чем изготовленные ею из волокон тарговой пальмы ткани стали такими же мягкими и прочными, как у ее матери. Она с детства училась сеять и убирать урожай, стряпать, шить и выполнять другие работы по дому. Мараква и остальные мужчины с малых лет учились владеть оружием, стрелять из духовых трубок-кванге, читать следы зверей, изучать их повадки. Но никто не обучается любви! А ведь знай она о кое-каких особенностях своего тела и характера раньше, быть может, и смогла бы сделать так, чтобы Мараква и думать не стал о какой-то там Джузи. Однако сказать все это дочери Нумия не решилась и была искренне благодарна ей за то, что она не продолжает свои расспросы.

А Узитави, внезапно испугавшись, что еще больше расстроила и без того опечаленную мать, думала о странном поведении взрослых, которые готовы нескончаемо долго говорить о чем угодно и лишь о главном хранят упорное молчание. Мужчины, например, с радостью и охотой могут перечислять различные способы, позволяющие ранить, а то и убить таких же или почти таких же, как они сами, людей, но им почему-то кажется неприличным обсуждать, как сделать счастливыми своих жен. Послушать их, так они день и ночь только и делают, что сражаются, а любят своих жен раз в год, тогда как на самом-то деле все происходит совсем наоборот. Женщины тоже ничем не лучше, они…

Но додумать про женщин Узитави не удалось, поскольку как раз в этот момент они с матерью, перейдя Желтый ручей, поднялись на вершину холма, с которой Катика была видна как на ладони.

— Что это? — Глаза девочки округлились от удивления. — Зачем они жгут дома?

— Пепонго! — в ужасе выдохнула Нумия, инстинктивно обняв дочь за плечи и прижимая к себе. Охваченные недоумением и страхом, они оцепенело смотрели на поднимающиеся к небу столбы дыма, не в силах понять, как могло случиться, что проклятые карлики добрались до их селения. Этого не должно было, не могло произойти, ведь когда они покидали Катику, в ней было полно воинов! Не погибли же они все! И из селения не могли уйти, потому что мальчишки еще не успели пригнать скот с дальних пастбищ! А без скота-то уж никто, ясное дело, не уйдет, да и зачем уходить, если всегда они этих карликов прогоняли!..