Книга Есть, господин президент! - Лев Гурский

Вова послушно взял у меня документ Алекса Роршака, поднес поближе к глазам, сосредоточился и медленно проговорил:

– Пас-спорт… Юнай-тед Стейтс оф…

– Дорогой мой, читать не надо. – Я взяла Вову за подбородок и сфокусировала его взгляд в нужном направлении. – Буковки нам не нужны, мы будем смотреть на фотку, во-о-от сюда, правильно…

Секунд двадцать Вова тупо разглядывал фотографию в паспорте, а потом внезапно хлюпнул носом и заплакал.

– Больной, совсем больной… – сквозь слезы проговорил он. – Даже ходить не мог… они его под руки вели, а он все время упасть хотел… Я сперва думал – вот молодец, прям наш человек! Набрался – и с копыт долой… А потом гляжу: не-е-ет, лицо-то у него не-ве-се-ло-е… не наше… Э, думаю, блин, он же болен!

Вова простер руку к гостиничной стойке, нашарил там какой-то бланк и утер слезы. Потом нашел еще один и громко высморкался в него. Портье благоразумно отвернулся, я – нет.

– Кто эти «они»? Ты хоть одного помнишь? Кто у них там главный был, не заметил? – затеребила я моего знакомца.

– Почемммму не заметил? – обиделся тот. – Я же не пьяный. И с башкой у меня все пучком. У них там этот рулил… как его… ну жирный, морда в ящик не влазит… Да вот же он у тебя! – Вова внезапно ткнул пальцем куда-то в направлении моего плеча. – Чего же ты мозги мне прессуешь? Смееесся? Надо мной?

Тут только я заметила, что кукольный пузан у меня по-прежнему зажат под мышкой. А я как-то и забыла про него.

– Значит, он похож на такого пупса? – торопливо уточнила я.

– Он не похож. Он и есть он. Со-об-ра-жать надо! Мозгами!

Своей сердитой речью Вова как бы подвел черту под нашей беседой: после слова «мозгами!» он сейчас же встал, отвернулся от меня, а затем нетвердым шагом отправился в сторону лифтов. На нас с Максом стали оглядываться, и мы поспешили выйти из гостиницы.

– Считаешь, в его пурге есть смысл? – уже на улице спросил Лаптев. – С одной стороны, он явно что-то видел. Но с другой…

Я тем временем изучала куклу, миллиметр за миллиметром. После недолгих поисков мне удалось обнаружить на левой пятке пупса неприметную бирочку: «Московская обл., Красногорский р-н, пос. Нахабино, фабрика игрушек, зак.448, Погодин пластмас, сорт 2».

– Считаю, что смысла в его словах побольше, чем ты думаешь. – Я показала Максу бирочку. – Мне кажется, что там вообще нет никакой пурги. Вова, может, и квасит уже четыре дня подряд, но все-таки журналист, человек наблюдательной профессии… Вот видишь, это вправду Погодин, из Думы, теперь и я его узнала. Та еще сволочь, пару раз я его слушала. У него своя партия, называется «Почва», и лозунги соответствуют: «Россия для русских», «Черных – в Черное море», «Америка – параша», и все в таком же веселом духе. Разве он не мог перейти от слов к делу и взять американца в оборот? Тем более, если тут примешан личный интерес, типа рэкета. Вдруг он откуда-то узнал про Парацельса?.. Короче, Макс, у нас появился пусть маленький, но след. И ведет он к «Почве». Можешь быстро узнать адрес их офиса?

Лаптев пожал плечами, достал мобильник и пробежался пальцем по кнопочкам. Вскоре мелодичный звон возвестил: пришла эсэмэска.

– «Пехотный переулок, 4, розовый дом напротив церкви Святого Пантелеймона», – прочел он вслух. – Так, понятно, это где-то в Щукино. Сперва по Ленинградскому, после по Волоколамскому…

– А ты можешь на всякий случай послать туда же ваших ребят из оперативной бригады? – поинтересовалась я у Макса. – Как в прошлый раз? Или хотя бы Руслана и Виктора, для поддержки?

Лаптев затряс своей белокурой неарийской головой:

– Теперь нет. Это одна из проблем вынужденного отпускника вроде меня. Генерал заморозил все коды доступа. Пока я не на службе, никто из коллег не вправе мне помогать. Кроме меня самого…

– И меня! – Я гордо подбоченилась. – Я-то у вас в конторе не служу и мне-то никто приказать не может. Ты не забыл, что я классно царапаюсь? Решено, едем в Щукино – вдвоем так вдвоем. Но я предлагаю другой маршрут, через Яузскую и Николоямскую.

– Зачем? – не понял Макс. – Это же очень большой крюк.

– А для страховки, – пояснила я. – Золотое правило туриста – дорожные чеки хранятся отдельно от квитанций. Вот и мы разделим наше средневековое имущество. Не стоит везти в самое логово врага книгу Парацельса, мало ли чья возьмет. Листок с рецептом – на-ка, бери его обратно, пусть будет у тебя. Но «Магнус Либер Кулинариус» мы отвезем в одно хорошее место…

Тридцать пять минут спустя я колотилась в дверь серо-голубого памятника архитектуры в Большом Дровяном переулке. Один, другой, третий – я нанесла штук десять ударов дверным молотком по железной пластинке, каждый раз останавливаясь и прислушиваясь к тишине внутри дома. Та, однако, по-прежнему оставалась тишиною.

Стало ясно, что хозяина нет дома. Неприятно, но не смертельно. Эту возможность я тоже предусмотрела и заранее сочинила для Тринитатского записку – каковую и кинула в широкую, окованную металлом прорезь для писем и бандеролей. Туда же мне удалось пропихнуть саму книгу Парацельса вместе с ее ксерокопией. Лучше бы объясниться с хозяином устно, хотя и письменно сойдет. Уж кто-кто, а Всеволод Ларионович знает цену фолиантам. У него-то будет надежнее, чем в камере хранения или в гостиничном номере.

– Теперь, наконец, в Щукино? – спросил Макс. Я кивнула.

Меньше чем через час «кавасаки» въезжал в Пехотный переулок. Объявленный ориентир – белокаменную церковь – мы заметили сразу. Двухэтажное здание с цифрой «4» на фасаде розовело, как и ожидалось, через дорогу. Но если к офису Св. Пантелеймона все время не зарастала народная тропа, то дом «Почвы» смахивал на ласточкино гнездо без ласточек – сонное и тихое. Мы нарочно остановились метрах в ста от здания. Подождали. За несколько минут дверь не открылась ни разу, ни одна фортка не хлопнула и ни одна занавеска в окнах первого этажа не шевельнулась.

– Заметь, – тихо сказала я, – на парковке нет машин.

– Вижу, – так же вполголоса ответил Макс. – Но и ты заметь: во-он там, у входа, свежие следы от шин. Машины могли приехать и уехать, а люди остаться внутри… Ладно, ты постой здесь, с мотоциклом, а я пойду проверю. Если что, изображу из себя слабовидящего паломника. Как будто заплутал по дороге к храму.

– Но у тебя есть пистолет? На всякий пожарный?

– Даже два, – подмигнул мне Лаптев. И отправился в логово. Я смотрела, как он быстрым шагом одолевает стометровку, как

входит в офис «Почвы» (не заперто! ловушка?!), и лихорадочно прикидывала, что буду делать, если он не вернется хотя бы через полчаса или если начнется пальба. В конце концов, решила я, созову на помощь народ из храма. Ударю в набат, подниму православных, брошу клич. Покажу им вот этого пупса Погодина и навру, что извращенцы-лесбияны-сатанисты из дома напротив взяли в полон русского богатыря. Чем Лаптев не Максим-Царевич? «Кавасаки» – наш двухколесный серый волк, а я, скажем, Яна Премудрая. У меня и книжка-самобранка припрятана.