Книга Кольцо великого магистра - Константин Бадигин

Глава тридцать седьмая. ВЕЛИКИЙ МАРШАЛ НЕ НА ШУТКУ РАЗГНЕВАЛСЯ

В кнейпхофских городских банях, на берегу Пригоры, сегодня особенно много народа. Кричали торговцы пивом и водой, подкисленной соком малины, тут же торговали всякой снедью. Возле бани стояли торговцы бельем, одеждой и обувью. Здесь все было самое дешевое, что не шло на городском торгу.

День ясный, ослепительно светило солнце. Но ветер с моря дул холодный и резкий. Он гнул верхушки деревьев и поднимал на улицах города пыль, нес ее, засыпая прохожим глаза.

Когда лодка главного повара Кенигсбергского замка Мествина подошла к небольшим деревянным мосткам, никто не обратил на нее внимания.

Андрейша, Стардо и Мествин вышли на берег и по узкой тропинке направились к баням, но не к главному входу, расположенному со стороны города, а к незаметной двери в задней стене. Отсюда шла наверх деревянная лестница. Под крышей, в темной и тесной каморке, жил Иоганн, старый прусс, истопник и сторож при банях. Иоганн радушно принял гостей.

— Мое жилище к вашим услугам, — сказал он, узнав, чего хочет Мествин, — я уйду ночевать в другое место.

— Ни одна душа не должна знать про этих людей, — строго сказал главный повар, показывая на Андрейшу и Стардо.

— Пусть я превращусь в прах! — сказал старик, прикоснувшись рукой к рукаву куртки Мествина. Его бородка, похожая на растрепанную пеньковую веревку, тряслась, сам он высох от старости, но не поседел.

— Ты должен приносить им еду, Иоганн, — продолжал Мествин, — и все, что им надо. Вот деньги. — И главный повар выложил два золотых. — Здесь, друзья мои, вы в полной безопасности, но живите тихо, как мыши. Завтра я приду, и мы обсудим, что делать. Не беспокойся, Андрейша, — он посмотрел на юношу, — я не забуду твою Людмилу… А сейчас мне надо спешить, великий маршал не признает других поваров.

Мествин попрощался и ушел вместе со стариком Иоганном. Когда лестничные ступени перестали скрипеть под их ногами, Андрейша осмотрелся. Маленькое оконце, пробитое в стене под потолком и заложенное бычьим пузырем, пропускало совсем мало света. Были видны полати, покрытые бараньими шкурами, стол, сколоченный из грубо отесанных досок, и две блестящие от давности скамьи. На столе лежал нож с костяной ручкой и стояла оловянная тарелка. Очаг из дикого камня у стены был в копоти, в золе чернели холодные головешки, на железном крюке висел глиняный горшок. Несколько топоров и два железных клина, расклепанных с верхнего конца, валялись на полу.

«Завтра я узнаю, где Людмила, и, может быть, увижу ее», — подумал Андрейша. От этой мысли стало теплее на душе. Он чувствовал сильную усталость, часы, проведенные в большом напряжении, не прошли даром. Не лучше чувствовал себя и Стардо, он тоже изнемог и едва стоял на ногах.

«Завтра, может быть, я увижу Людмилу», — снова подумал Андрейша и улыбнулся.

Они поговорили немного, вспоминая свое бегство.

— Я боялся, что ты ведешь меня в новую тюрьму, — сказал Андрейша.

— Я видел твои сомнения, — ответил Стардо. — И ты был прав, в этом замке никому нельзя верить. Наш побег, наверно, раскрыт. Великий маршал в бешенстве, — добавил он, позевывая. — Горе тому, кто попадется ему под горячую руку!

Андрейша представил себе разгневанного маршала, и ему стало не по себе. Большой лысый череп и широкая рыжая борода. Он мечется сейчас по своему кабинету и рассыпает проклятия.

Поговорив, друзья забрались на хозяйские полати, укрылись шкурами и сразу уснули.

* * *

Когда в кабинет вошел староста ганзейцев Иоганн Вайскопф с самыми достойными купцами, великий маршал с палкой в руках большими шагами выхаживал по фламандскому ковру.

— Что вам надо? — грозно нахмурясь, спросил маршал. Он остановил свой шаг, чуть не наступив на ногу розовощекому Иоганну Вайскопфу.

К его удивлению, купец ничуть не испугался и не отступил, как делали почти все орденские вельможи.

— Господин великий маршал, — с достоинством сказал Вайскопф, — вы посадили в тюрьму ни в чем не повинных русских. Как только об этом узнают в Новгороде, тамошние власти посадят в яму всех наших купцов, что живут при церкви святого Петра. В Новгороде их около пятидесяти. — Вайскопф посмотрел на своих товарищей, словно ища поддержки. — Мы, купцы трех городов, просим немедленно освободить новгородцев, иначе…

— Иначе что? — взревел великий маршал, не дослушав. — Что, я вас спрашиваю?.. Вы угрожаете ордену?

— Мы просим освободить новгородцев, — невозмутимо продолжал купец, — иначе мы пошлем гонца в Любек и другие ганзейские города, и вряд ли это придется по вкусу великому магистру.

— Мы не хотим терпеть убытки и не хотим, чтобы наши товарищи сидели в яме, — поддержали купцы. — Кроме того, вы казнили трех самых уважаемых горожан, и могут быть волнения.

— Какое имеют право новгородцы сажать в яму немцев? — умерил гнев Конрад Валленрод. — Это возмутительно!

— Ничего возмутительного нет, — ответил Вайскопф. — Договор должен соблюдаться всеми. Если они посадят нашего купца, мы так же поступим с новгородцами, гостящими у нас. Если мы посадим русского купца, в Новгороде ответят тем же.

Маршал молча прошелся по комнате.

— Хорошо, — сказал он, — я выпущу двух новгородских купцов, они действительно оказались ни при чем. Но русского мальчишку, убежавшего из замка, я не помилую.

Конрад Валленрод с силой ударил палкой с железным наконечником по рыцарским доспехам, изготовленным оружейным мастером Фогелем, и пробил дырку.

— Но, но… — раскрыл было рот Вайскопф.

— Замолчите! — прикрикнул маршал; ярость снова охватила его. — Мальчишка заслуживает смерти хотя бы потому, что украл ключи от тайных подземелий. Не пройдет и трех дней, господа купцы, как он будет висеть во-он на том дереве. А сначала мы выясним, зачем ему понадобились ключи. Он узнает, что такое порядок в нашем ордене!

Иоганн Вайскопф понял, что говорить сейчас о молодом мореходе бесполезно, только испортишь дело.

— Господин маршал, — сказал он, — мы просим вас выполнить свое обещание и немедленно выпустить из тюрьмы новгородцев.

Конрад Валленрод хлопнул несколько раз в ладоши.

— Приведите ко мне русских купцов, — сказал он мгновенно появившемуся секретарю и, круто повернувшись, стал снова топтать башмаками черные и красные квадраты ковра.

Немецкие купцы, чтобы не мешать, отошли в сторону и скромно стали у стены.

А Конрад Валленрод, расхаживая, думал: «Проклятые попы! Проклятый Плауэн! Зачем им нужна невеста этого мальчишки? Попам одна забота — как бы во имя господа спустить с человека шкуру. А мне расхлебывать. Вмешались ганзейские купцы, и, чего доброго, вмешается Новгород. Почему задержали эту девку в замке, если эконом распорядился ее выпустить?»