Книга Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх

Кори во внешнем дворе замка. Она захлопала в ладоши в восторге от его подарка и провела пальцами по саженцам, бормоча приветствие на их языке, называя имя каждого.

Хотя Кори сохранил свою резиденцию в Квартале Магов, Эолин выделила для него покои в крепости. После некоторого размышления он принял ее приглашение.

Несколько дней до Бел-Этне оказались праздничными и полными активности, освежающее изменение после его убежища отшельника в Восточной Селен, утро было проведено с коллегами-магами и старыми друзьями, послеобеденное время было посвящено музыке, танцам и поэзии в тавернах вдоль пирсов.

По вечерам он возвращался в замок, чтобы поужинать с королевой и ее двором. По традиции этого сезона Эолин привезла лучших музыкантов, бардов и танцоров из городов неподалеку и издалека. В некоторых из них Кори узнал бывших членов своего Круга, талантливых артистов, которые до сих пор украшали королевство своим мастерством в Первобытной Магии.

В первый вечер Бел-Этне Эолин спустилась с помоста, чтобы потанцевать. Кори увидел на лицах зрителей, что жители Мойсехена восхищаются своей королевой. Он никогда не видел Эолин такой, переполненной радостью и уверенной в своей надежде на будущее, хотя иногда тень отсутствия мужа проходила над ней, затемняя цвета ее ауры.

Бриана, выросшая на полголовы с тех пор, как Кори видел ее в последний раз, села к нему на колени, хотя была слишком велика для этого. Она склонила голову на плечо мага и смотрела на мать широко открытыми, внимательными глазами.

— Ты тоже должна танцевать, Бриана, — сказал Кори. — Долг каждой маги танцевать во время праздника.

— Я бы предпочла просто посидеть здесь с тобой, — ответила она. — Тебя так долго не было. Может, я буду танцевать завтра.

Не склонный спорить, Кори прижался губами к волосам Брианы, вдыхая ее сладкий аромат сосны и полевых цветов.

«Возможно, завтра и я буду танцевать, — подумал он. — Быть может, завтра я буду танцевать с Эолин».

Вечер прошел, и час стал поздним. Хотя веселье продолжалось, Бриана начала засыпать. Даже Эоган, высоко сидевший в своем королевском кресле, позволил себе закрыть глаза и опустить подбородок.

Чуткая к нуждам детей, Эолин встала, чтобы попрощаться, и велела Эогану и Бриане следовать за ней.

— Я хочу, чтобы дядя Кори тоже пошел, — сказала Бриана, отстраняясь. — Мне нужна история, мама, прежде чем мы ляжем спать.

Эолин бросила вопросительный взгляд на Кори, в ее глубоких карих глазах ясно читалось разрешение отказаться. Она знала из долгого опыта, что есть много вещей, которые маг предпочел бы делать в ночи Бел-Этне, чем рассказывать сказки детям.

Кори кивнул в знак согласия. Взяв Бриану за руку, он последовал за Эолин и ее сыном в детские покои.

В тот момент, когда они прибыли, энтузиазм Эогана и Брианы возобновился. Они попросили разрешения не спать, а играть у очага, Эолин категорически отказалась от этой просьбы, вместо этого направив их в спальню.

Кори задержался позади, заинтригованный оживленным обменом детскими мольбами и материнскими выговорами, которые отмечали их ритуал перед сном, но не решался войти, пока дети не устроятся и не будут готовы к рассказу.

Он стоял у окна, прислушиваясь к звукам фестиваля, доносившимся из города внизу. Расстояние от всего этого шума неожиданно успокоило его. Впервые на памяти в его сердце поселилось чувство истинного покоя.

«Это мой клан».

Кори, конечно, знал это все время. Но каким-то образом сегодня ночью он чувствовал связь с Эолин и ее детьми — точнее, с крепостью Вортинген — более остро, чем когда-либо.

«Это конец всего, что было прежде, и начало всего, что еще предстоит».

Крик Эолин разрушил его мысли.

Кори бросился в спальню, тяжелые шаги охранников следовали за ним по пятам.

Они нашли Эолин, сползшую у каменной стены. Ее лицо было пепельным. У нее на руках лежал ее сын Эоган, его глаза остекленели от шока.

В другом конце комнаты Бриана вскарабкалась со стула на высокий стол. Под ней лежала большая змея, свернувшаяся кольцом и готовая нанести удар.

Фэом думэ!

Проклятие Кори швырнуло змею в стену. Она упала на пол, корчась.

— Твой меч! — крикнул Кори.

Один из охранников дал ему оружие. Маг приблизился, опасаясь досягаемости змеи. Он знал, что самый быстрый способ убить гадюку — это отрубить ей голову. Но Кори не был склонен почтить ее быстрой смертью.

Ренемен э!

Змея замерла под его проклятием, и Кори вонзил лезвие в цель. Прижатая к полу, она стучала хвостом и шипела, Свет вспыхивал в ней, но форма держалась.

Кори повторил проклятие. Змеиная кожа растворилась в разноцветном пятне, обнажив магу внутри.

Гемена посмотрела на него, меч торчал из ее груди. Кровь выступила на ее губах, а глаза сияли ревностным пылом.

— Готово, — прошептала она. — Я встречусь с моими богами.

Гнев охватил Кори, и он повернул клинок, вонзая его глубоко. Гемена вздрогнула и замерла.

Рыдания нарушили последовавшую тишину.

— Кори, — мольба Эолин была задушена страхом. — Помоги мне. Я теряю его.

Когда Кори вернул меч владельцу, Бриана начала слезать со стола.

— Нет! — Кори поднял руку, чтобы остановить девушку, и кивнул одному из охранников. — Присмотри за ней. Остальные, обыщите покои. Убедитесь, что поблизости больше нет паразитов.

Они поспешили выполнить приказ.

Кори подошел к Эолин и встал перед ней на колени.

Она держала Эогана в руках, положив ладонь ему на грудь. Священные слова Дракона срывались с ее губ в отчаянном ритме, словно она призывала все заклинания, известные ее сердцу. Их ауры переплелись, матери и сына, ее — яркая и насыщенная цветами, его аура быстро растворялась в потустороннем мире. Ночь струилась из груди Эогана в ладонь Эолин.

Кори с тревогой понял, что она пытается вытянуть яд своим духом. Он нежно взял ее ладонь, обнаружив, что пальцы Эолин холодны, как лед.

— Так не выйдет, — пробормотал он, разрывая связь.

Он осторожно расстегнул окровавленную рубашку Эогана и осмотрел раны. Змея ударила дважды, один раз в плечо, другой — в грудь. Там, где вонзились клыки, уже поселилась синеватая гниль. К настоящему времени яд должен был достичь сердца Эогана. Кожа принца стала прозрачно-серой. Свет в его глазах угасал.

Кори поискал пульс мальчика и не нашел.

— Эолин, — сказал он и больше не мог говорить.

Почему ему всегда выпадало сообщать такие вести?

Почему боги всегда требовали для ее триумфов наивысшей возможной жертвы?

Гнев вспыхнул в ауре Эолин.

— Нет! Не говори этого. Не смей! Эоган, услышь меня.

Мальчик пошевелился. Его грудь поднялась и опустилась от внезапного вдоха. Его глаза прояснились и сосредоточились на матери.

— Эоган, — пробормотала