Книга Пленники - Гарегин Севиевич Севунц

за полночь, когда по сигналу «тревога» был поднят на ноги весь лагерь. Капитан Мелик-Бабаян прибежал в штаб и начал бесноваться:

— Негодяй! Подлец! Большевистский ублюдок! Мерзавец! А-а!..

— Он просил передать вам свою благодарность, — ехидно сказал Ганс.

— Что-о?

Мелик-Бабаян выкатил глаза, — казалось, они вот-вот вылезут из орбит.

— Вы… вы… Вы лжете, сержант Бергман!..

— Спросите любого, тут все подтвердят.

Капитан поднял над головой кулаки:

— Он предатель!..

— Это ясно теперь, — сказал насмешливо Ганс.

Мелик-Бабаян уже позвонил в город дежурному офицеру при штабе местной части, спрашивая, что следует предпринять. Стиснув руками виски и поставив локти на стол, он как бы оцепенел в ожидании ответа. Немцы вокруг него шумно толковали о таком исключительном событии.

— Идите по местам! — мертвым голосом сказал им Мелик-Бабаян вставая. Он тоже отправился в свою комнату.

Столкнувшись в дверях с Оником, спросил:

— Мотоцикл в порядке?

— Так точно, господин капитан.

— А ну-ка, иди сюда! — Он втащил Оника в комнату.

— Ты знал, большевик, что они собирались бежать?

— Я?

— Да, ты! Отвечай!

— Господин капитан! Я даже не знаю, кто бежал!..

Мелик-Бабаян, нагнув голову, двинулся на него:

— Не знаешь? Врешь!..

— Не знаю, господин капитан.

На губах капитана пузырилась пена. Онику показалось, что он сейчас его ударит. Но капитан цепко ухватил его за плечи и плачущим голосом проговорил:

— Скажи, куда они пошли? Только это… я заплачу тебе. Я должен их схватить, понимаешь? Или меня повесят. Понимаешь?

Оник попытался высвободиться из его рук.

— Говори, говори! Убью!.. — заорал Мелик-Бабаян, хватая его за горло. Оник с силой оттолкнул от себя капитана и выскочил за дверь.

Он обошел несколько бараков, разыскивая Парваняна. Солдат после тревоги распустили, но никто еще не спал. О побеге роты Карагяна было уже всем известно. Повсюду только и толковали, чем завершится это событие. Доброго ожидать не приходилось. Немцы несомненно готовят расправу.

Уже на рассвете десять эсесовцев на мотоциклах въехали в лагерь. Вскоре стало известно, что капитан Мелик-Бабаян, когда его пришли арестовать, застрелился.

Когда Оник узнал об этом, он пошел проверить.

Труп Мелик-Бабаяна лежал на ступеньках лестницы, и офицеры, поднимаясь по ней, брезгливо перешагивали через него начищенными сапогами.

Оник вернулся в свою казарму и натолкнулся в дверях на Парваняна.

— Объясни мне, что случилось?

— Что должно было быть, то и случилось!.. — сказал спокойно Парванян.

— Да, но Карагян?.. Карагян! Ты знал об этом? Почему мне ничего не сказали?

— Так было надо. Это был наш человек.

— Вот это человек! Вот человек, а?..

— Обыкновенный человек! Но хороший конспиратор. Потому и вышла удача.

— Почему мне все-таки ничего не говорили? Даже не намекнули. Может, не доверяли? Я бы ушел с ними. Счастливцы!.. — вздохнул Оник.

— Жди, брат, жди! Думаю, недолго осталось. Скоро нас отправят на фронт, там все решится…

Однако расчеты Парваняна не оправдались. Армян-легионеров немцы продержали под строжайшим надзором еще несколько месяцев, а затем неожиданно, ночью погрузили в товарные вагоны и направили на запад — во Францию. «Спасать Армению!..»

Глава пятая

1

Экзамены принимали два полковника и генерал. Генерал был доволен ответами Гарника. Его лицо, белое и морщинистое, как лист старой капусты, расплылось в улыбке. Улыбался, казалось, даже стеклянный глаз. И генерал удостоил Гарника вопросами, которые не входили в программу.

— Где вы изучали немецкий?

— В школе и дома.

Генерал продолжал прямо смотреть в глаза Гарника. Это был немецкий вояка старого пошиба.

— Так хорошо учат у вас в школах?

Гарник сманеврировал:

— Больше я обязан своим домашним. Мой отец был богатым человеком, нанял для меня учителя. Сам он тоже очень любил немецкий…

— Так, — кивнул генерал, снова подумал и повернулся к полковникам.

— Кем он был в армии? Радист? Отлично! Молодого человека нужно отметить… В Берлине бывали?

Нет, Гарник не бывал в Берлине.

— Из них, видно, никто не видел Берлина, — сказал генерал. — Господин полковник, организуйте группу лучших курсантов, пусть съездят на экскурсию. Это вам награда за добросовестную учебу. Идите.

Ни похвала генерала, ни перспектива поездки в Берлин не обрадовали Гарника. Ходили слухи о скором отправлении на фронт, а ему вовсе не хотелось принять под свое командование какой-нибудь немецкий взвод.

Но он не мог отказаться от участия в экскурсии, это вызвало бы ненужные подозрения.

Состав группы экскурсантов определился через несколько дней. Руководителем ее был назначен один из полковников, принимавших экзамен; в помощники ему дали двух младших офицеров и гида. Таким образом, на пятнадцать экскурсантов приходилось четыре руководителя.

Еще до отъезда гид приступил к обработке своих слушателей.

— Я родился и вырос в Берлине и очень люблю этот город. Это самый лучший город в мире. Надеюсь, что эта поездка будет иметь в вашей жизни очень большое, я бы даже сказал — громадное значение. По возвращении вам найдется что рассказать вашим подчиненным и землякам…

Так вот с какой целью делается эта экскурсия! Немцы уверены, что из Берлина они вернутся подавленными могуществом немецкого райха и будут усерднее пропагандировать необходимость сражаться под знаменами фашизма.

На курсах Гарник сдружился с Рубеном Погосяном — ботаником по образованию. До войны Погосян работал в ереванском Тресте озеленения. Кроме немецкого, он в совершенстве владел также английским языком. Как и Гарнику, знание языка обеспечило ему отличные оценки на экзамене. Оба открылись друг другу не сразу. Выяснилось, что Погосян тоже ненавидел фашизм, а Гитлера называл бесноватым шутом.

Выслушав дифирамбы гида, он сказал:

— Конечно, Берлин — большой город. Только найдешь ли там настоящий армянский шашлык?

Гид не знал, что такое шашлык. Несколько человек наперебой стали объяснять ему:

— Шашлык, господин лейтенант, большей частью делается из баранины. Лучше всего, конечно, из молодого барашка. Разрезают мясо на куски, добавляют чеснок, пряности, травы, перемешивают мясо с нарезанной зеленью, а на следующий день нанизывают его на вертела и поджаривают на огне с перцем и баклажанами. А подают с тонким армянским хлебом — лавашом и, конечно, с армянскими винами. Вы, наверное, пробовали наши коньяки, господин лейтенант?

— Не приходилось!.. Не знаю, найдется ли в Берлине этот… шашлык. Но армяне там есть. И даже газета у них своя «Айастан». Вероятно, вам удастся познакомиться с работниками этой газеты.

Все, конечно, поняли, что хотел сказать Погосян: как, мол, ни хорош ваш Берлин, а нам милее родная наша земля. Не понял этого только гид.

Через два дня экскурсанты были в Берлине. Гид и два лейтенанта целый день возили их по городу, показывая достопримечательности, и только к вечеру доставили в гостиницу. Экскурсантам сразу бросилась в