Книга Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне - Вера Талис

высокобортные. ‹…› Твой Др. Баб почаще колоти. Хорошо? Они хорошие, но это для их же здоровья. А Нютку мою, пожалуйста, английскому обучай, и не проговорись ей, что я ею очень доволен. Молодец.

Татьянушка, спасибо за обстоятельное и интересное письмо от 15.11. Я в восхищении от Нютиных Nesbit-успехов. Поучи ее, умница; и франко-немецкий договор-разговор – тоже хорошо очень. Д-ра благодарить не за что. ‹…› Что до Парижа, то я согласен, что опасно их спугнуть аналитикой, но я бы все же послал что-нибудь попроще: снимки всякой аппаратуры, схемы (нажми на Володю); вообще надо проявить внимание НЕ-ПРЕ-МЕН-НО, а то заглохнет. Очень прошу, прояви, как угодно. Необходимо. И главу пошли. Пусть не поймут, но польщены и поощрены будут…

Анютушка, пока тебе напишу открытку, а письмо ужé попозже. Я теперь получаю письма аккуратно (во вчерашнем пропуске виноват Дортмунд), спасибо тебе, Нютик, за два письма сразу, а также за статью и мои оттиски. ‹…› Насчет оценки Парижа в основном ты права, но насчет простора – нет; там все тесно, кроме Pl. de la Concorde и Champs d’ Elysées. Посылаю портрет Лемана [Gunther Lehmann].

Все перечитываю твои письмена – раз по 10! Целую кого? Коля

Анютонька, роднуша! Приходится начинать с конца, а то все устареет. Атцлер привез на днях проектор для «бебика», а сегодня вечером мы с Meyer’ом [Fritz Meyer] и Müller’ом [Erich A. Müller] наладили проекцию тех фильмов, что у меня имеются. Я, следовательно, впервые их увидел. Что за душеньки! ‹…› Ну, теперь вам надо всем рассказать про Дюссельдорф. Вам известно, что он стоит на Рейне, несколько ниже Кельна. Это огромный город на крутой излучине реки. Мы пошли прямо от вокзала по Graf-Adolf-Strasse. Это огромная улица, вроде Невского, широченная и шикарная, как новые улицы в Берлине (Kurfürstendamm)[266]. Огромные прекрасные магазины, Tonfilm-Kino[267], превосходные чистые и большие трамваи, вот тут и ясно видно, что «Дортмунд – не заграница», а так, Вильно какое-то, с его уличками не шире Б. Левшинского, не прямее Кривоарбатского и не древнéе 3‐й Тверской-Ямской. Надо еще вам сказать (я долго и тщательно это скрывал), что Дортмунд изобилует такими непролазными грязями, какие надо искать около завода в Ревде после дождя (например, около самого Института). Улицы в Дюссельдорфе прямые, и вообще это город новый, но, как я уже писал, Бахрушин, а не Лопахин. Планировка просторная и с тонким вкусом. Масса растительности – сейчас все уже облетело, но летом город, очевидно, утопает в зелени. Набережная деловая, как и в Кельне, с железнодорожными путями и мостовыми кранами, но всего этого немного, не загромождено, и пейзаж не закрыт. Рейн одет в гранит (с правой стороны только), и набережная сделана в две террасы: верхняя – проезжая, отделана прекрасной балюстрадой в новонемецком стиле, как Дортмундский вокзал, – это преобладающий стиль Дюссельдорфа. ‹…› У самого моста через Рейн – новый планетарий – прекрасный образчик того, что можно выстроить из обыкновенного, нештукатуренного кирпича, без всяких украшений. Его единственное украшение – золотой ангел с мечом у входа. Редкая по красоте игра светотени между колоннами. За планетарием открывается большой сад или парк, густой и красивый, вроде Bois de Boulogne[268], только меньше. Красивый музей тут же рядом. Все это широко и просторно, просторнее Парижа. Отсюда тянется Hindenburgwall, огромная улица-бульвар, вроде Champs-Elysées, с оперой посередине (опять просторно, прекрасно поставлена), с необыкновенными магазинами; кончается она небоскребом, открытку которого еще вам пришлю. За небоскребами – совершенно удивительно красивая улица, буквально затопленная зеленью. Вот ее разрез. Как видите, на ней два ряда огромных могучих деревьев, 4 тротуара, 4 трамвайных пути, две линии мостовой и узенькая речка ленинградского типа, с кучей преизящных мостиков, как у Михайловского зáмка. Светорекламы и витрины не хуже парижских. Много авто, хоть и не по-парижски. Лошадей совсем не видать. Вот каков Дюссельдорф. Прибавьте к этому, что он весь изобилует прекрасными образцами новонемецкой архитектуры; буквально на каждый дом можно залюбоваться. Кое-что вы увидите из открыток. Нет, в Дюссельдорфе я согласен жить! Увидишь, Нютик, и тебе понравится. Ай, ну и дыра этот «Там-Рот»[269]. В Дюссельдорфе – ряд музеев, галерея скульптуры со своими Торвальдсенами[270] и т. д. Назад мы возвращались уж под вечер, в 18:45, езды по прямому пути – 2 часа.

Между каждыми двумя городами в Германии можно проехать двумя-тремя путями. Каковы эти пути, знают только кассир, стрелочники, да еще тот из пассажиров, которому это очень нужно и который еще с юности изучал по путеводителям этот вопрос. Но, например, на станции Дюссельдорф висит таблица отбытия поездов (которое получится, если удвоить соответственно Курскую и Нижегородскую ж. д. со всеми их дачными). Оттуда в Дортмунд идет 25 поездов, а в скобках указано, через какие пункты. По-моему, все 25 – по разным путям, но, может быть, я чуть-чуть преувеличиваю. В России поезд поехал, например, в Серпухов. Как он из Рогожской выехал, машинист может спать лечь, а стрелочники – купаться пойти. Тут шалишь: поездá сыплют во всех направлениях, стрелок больше, чем ровного места (вот они откуда, мерклиновские «пути» в книжечке-руководстве), и как они не путаются в путях – непонятно. Кстати сказать, в Германии очень много тупиковых вокзалов, и это никого не смущает. Когда я ехал из Берлина в Карлсруэ, то наш поезд раз 5 входил в тупики и менял направление: в Лейпциге, Эрфурте, Франкфурте, Гейдельберге и еще где-то. Влетаешь в вокзал, стоянка 5 минут: не успеешь оглянуться, к хвосту пóезда уже лезет задом новый паровоз, хлопс! И поехали обратно. Такие города устроены как павлиньи хвосты[271]. Вообще немцы гораздо меньше нашего боятся закруглений: им ничего не стоит по выходе из вокзала описать по-мерклиновски дугу в 180 или даже 240 градусов. В D-Zug’ах почти все вагоны – прямые сообщения, и все с разными маршрутами. Поэтому на каждой следующей остановке нельзя узнать своего же поезда. Он идет как косу плетут: тут 3 вагона отцепили и 4 прицепили; тут 2 отцепили и 3 прицепили; тут кусочек везут тебя и соседний вагон, верст 20 везут всего 2 вагона, а там, глядишь, их уже куда-то вцепили в середину. Точнее говоря, в Германии нет D-поездов, а есть D-вагоны, которые идут каждый своей дорогой, а на отдельных участках они сцепляются со случайными попутчиками, чтобы скучно не было. «А, батюшка, ты куда?» – «Да в Баден-Баден, родимый!» – «Ну? И мне туда же, поедем вместе!» ‹…› Что до Personen-Zug’ов, то там