Книга Завершившие войну - Яна Каляева

никогда не стать физически сильнее среднего мужчины, говорила Аглая, потому в бою придется быть подлой.

— Знатно! — Саша обернулась в дверях гостиной, словно только припомнила что-то. — Никодим, а ты из замоскворецкого отделения?

— Ну! А чего?

— О, про вас же в «Московских ведомостях» вчера писали, видал?

— Да ладно!

— Зайди, сыщу тебе газету сейчас.

Подходящую статью Саша подобрала вчера. Это было несложно — какие-нибудь панегирики доблестным служащим ОГП выходили в печати каждый день.

Никодим без опаски вошел в малую гостиную. Саша кивнула ему на приставленный к столу стул, положила перед ним газету и постучала пальцем по статье.

— Да нет же, это не про нас, — протянул Никодим разочарованно через пару минут. — Это про кремлевское отделение… Ишь, лезут повсюду, вечно как награды получать, так они первые, а в деле их не видать чего-то…

— Точно тебе говорю, дальше там про вас. На другой полосе, верно.

Никодим взял газету в обе руки, облокотился о стол и принялся искать упоминание о себе. Саша тихо подошла сзади и полоснула его ножом.

Она выбрала горло, поскольку не была уверена в своей способности с первого удара вогнать нож между ребер, а попытка только одна. Расчет оправдался: Никодим потянулся не к маузеру, а к ране, сжимая ее края. Из взрезанной гортани не шел крик, только сипение. Кровь залила газету, стол, стул, светлый паркет. Саша метнулась к двери, плотно закрыла ее. Теперь все зависело от того, услышит ли кто-то шум агонии. Но агонии не случилось. Никодим затих через несколько секунд, уронив голову на окровавленную газету, где ничего о нем не было написано.

Саша не зря приучала прислугу к тому, что ценит уединение. Еду сюда приносили только по звонку, и без надобности никто возле их с Щербатовым частных комнат не ошивался. Глянула на «Танк»: оставалось десять минут на приведение себя в порядок. Стараясь не наступать в кровь, сняла с Никодима кобуру маузера. Прошла через спальню в ванную. Скинула на пол перепачканное платье. Отвернула латунный кран, умыла лицо и руки, вытерлась пушистым полотенцем. Сменная одежда была приготовлена заранее: широкая в шагу юбка-амазонка и темная блузка под горло. Высокие ботинки были уже на ней.

Маузер, нож и кобура легко поместились в самую объемную из ее дамских сумочек, скорее напоминающую небольшой саквояж. Вера, когда дарила ее, сказала, что уважает Сашин характер, потому подбирает для нее практичные вещи. Там уже лежал конверт с тремя сотнями рублей — бухгалтерия ОГП начислила ей жалование даже за дни, проведенные в пыточном подвале, так уж работает бюрократия. Больше ничего брать с собой Саша не стала. Ни документов, ни драгоценностей, кроме «Танка», у нее не было, а прочее только мешало бы.

Две минуты до выхода. В эти комнаты никто не должен был зайти, а вот вне их каждая лишняя минута увеличивала риск. Саша глянула в зеркало, проверяя, не осталась ли где кровь. Все чисто. Лицо чуть бледнее обычного, но сосредоточенное и спокойное.

Прихватила из ванной полотенце. Возле порога малой гостиной бросила его на пол и тщательно вытерла ботинки, чтоб не оставлять в коридоре кровавые следы. На пути в левое крыло встретила одну из горничных и приветливо улыбнулась. Девушка в ответ чуть поклонилась. Скверно, прислуга знает, что Саше не положено ходить без охранника даже по дому; но авось не станет влезать в господские дела, не ее это печаль…

За дверью детской Саша наткнулась на первое, чего не предусмотрела. Навстречу ей из кресла поднялась полная пожилая женщина.

— Не входите, — громко прошептала она. — Краснуха заразна! Очень опасная для вас болезнь…

Сиделка! Конечно же, к больным детям вызовут сиделку, почему она об этом не подумала!

Саша выхватила маузер и зашипела:

— Лицом к стене! Молчать! Заорешь — пристрелю.

Сиделка охнула, побледнела и забормотала что-то — молитву, верно — но послушалась. Саша распахнула дверь в спальню:

— Солдаты, подъем! Три минуты на одевание!

Дети — кроватку Насти перенесли в комнату мальчиков — разом отбросили одеяла. Выглядели они и правда жутковато, все в красной сыпи. Лекарство доктора Громеко сработало как надо. Оставалось только надеяться, что, как он и обещал, вреда здоровью оно не причинит.

Одежда и обувь для бегства были приготовлены заранее. Саша отбирала самые крепкие, неброские, практичные вещи. Пока дети быстро и тихо одевались, Саша лихорадочно соображала, как поступить с сиделкой. Стрелять нельзя, услышат. Перерезать горло? Второй раз это проще. Но убивать непричастного человека на глазах у детей… Ради того ли она все делала? Связать? Нельзя выпускать маузер из рук, а дети не справятся, да и времени нет.

Была — не была. Саша подошла к трясущейся женщине и со всей силы ударила ее рукоятью пистолета по затылку. Люди опытные умели бить, чтобы не проломить черепа, но пришибить человека на час-другой. Сашу именно так привезли в Рязань год назад; ее потом две недели выворачивало и она почти ослепла, но выжила. Вот только самой ей оглушать людей прежде не доводилось, так что пришлось положиться на удачу.

Женщина глухо застонала и тяжело осела на пол. Авось не поднимет тревоги — Саша глянула на «Танк» — в ближайшие четыре минуты, больше-то им не надо!

— Уходим!

Возле поворота в вестибюль они оказались без двух минут три. Пост охраны — за углом, в дюжине шагов.

Саша примкнула кобуру к маузеру — так пистолет обращался в подобие винтовки. Руки не дрожали, но сейчас рисковать нельзя; вдобавок училась стрелять она, когда у нее было еще десять пальцев. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что в Храме Христа Спасителя все идет по плану. Иначе она погубит Князевых и погибнет сама ни за грош.

Взрыв должен произойти ровно в три.

Минутная стрелка мучительно медленно подползла к верхнему делению.

Тишина.

Дети были подготовлены, что главное в эти минуты — не издавать ни звука. Но даже само дыхание их казалось предательски шумным.

Две минуты четвертого.

Уборка в этой части дома производилась утром, после прислуга старалась без нужды здесь не ходить. Гостей не ждали — все были на свадьбе. Риск, что кто-то появится по неожиданному делу, невелик. Но с каждым мгновением увеличивается. Саша вытерла об юбку вспотевшие ладони.

Пять минут четвертого.

— Матерь божья, какая ж тоска, — протянул один из охранников у входа.

— И не говори, — лениво ответил другой. — Ребята все на празднике, а ты торчи тут, как проклятый… И ничего не происходит.

Семь минут четвертого.

Саша заставила себя дышать ровно. Теперь она уже