Книга Шанс милосердия - Сергей Станиславович Юрьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да. Да! Да!!!
– И после процедуры вы нас сразу же покинете, – распорядился капитан.
– Может быть, попросим сеньору доставить нашего пленника, куда следует? – предложил Тиглат. – Мне как-то неспокойно, пока он здесь. Не убивать же. Это очень ценный источник информации. А мне, знаете ли, чувство долга временами покоя не даёт.
– Я согласна на любые условия, – твёрдо заявила Джина. – Куда прикажете?
– Следуйте за мной. – Наики двинулась к выходу, и госпожа флаг-адмирал в отставке решительно последовала за ней, широко улыбаясь и смахивая с лица слёзы радости.
Едва они скрылись за дверью, та приоткрылась вновь, и сквозь щёлочку осторожно протиснулась головка Иошико.
– А Клим чуть Синего не разбудил, а господин Соуч кричит, что сейчас его точно выпорет, как сидорову козу. Так и сказал! Ой, папа! – Она увидела Тиглата, вбежала в помещение и тут же оказалась у него на руках. – Пап, а кто такая сидорова коза?
9-го дня месяца Айру, 5072 год со дня сошествия Мардука с небесной тверди. Ниневия
Он сидел на паперти только что отстроенного храма Небесной девы, бросая тоскливые взгляды на миску для подаяний. На дне сиротливо лежала единственная монета в полчикля, да и на ту уже, похоже, нацеливалась стайка малолетних оборванцев, притаившихся в тени, которую отбрасывала стена Гýбы, главной тюрьмы Империи. Пацанам, видимо, было невдомёк, что согласно последней энциклике Верховного понтифика Камая Кулуха ка Флора, половину своих доходов побирушки должны были жертвовать на храм, и значит, украсть у нищеброда означало то же самое, что совершить святотатство. А за это можно было до конца жизни оказаться по другую сторону тюремной стены.
Ему почти никто не подавал. Видимо, прихожан отпугивал огненно-рыжий цвет волос папертника и странная одежда – жёлтая замызганная майка с начертанными на ней непонятными знаками, синие потёртые штаны и нелепая обувка с белой подошвой. От него держались поодаль даже собратья по цеху, и вполне завидные места по обеим сторонам от рыжего голодранца были свободны.
И вдруг он поднял веки, услышав странный, слишком уж громкий звон упавшей в миску монеты. На дне лежал золотой денарий. Ещё несколько лет назад всякий, кому попадалась такая монета, мог оказаться в лапах Ночной Стражи, поскольку это были деньги, отчеканенные врагами Империи. Нищий поднял глаза и увидел низкорослого коренастого человека в серой хламиде, у которого сквозь буйную растительность на лице пробивались только нос и глаза.
– Чатул? Что тебе надо?
– Может, поговорим где-нибудь не здесь? – предложил щедрый жертвователь.
– Тут неподалёку таверна «Хлыма хзур». Там не слишком людно. Дороговатое заведение по нынешним временам. А в этот час там и вообще никого не бывает.
– «Толстый поросёнок»? Звучит заманчиво. Веди.
Смайли поднялся, спрятал миску в котомку, предварительно засунув монету за щеку, пока храмовый надсмотрщик не углядел его добычи.
Уже через несколько минут на пороге таверны их встретил неприветливый хозяин с явным намерением немедленно выставить непрошенных, странно одетых и явно неплатёжеспособных гостей. Но брошенный в него золотой денарий произвёл на кабатчика такое неизгладимое впечатление, что тот метнулся вглубь заведения и начал протирать передником столик, стоявший у единственного окна.
– Чего изволят щедрые господа?
– Толстого поросенка, – пошутил Смайли. – Неси всё самое лучшее да побыстрей, а то жрать охота.
– Сию минуту. – Кабатчик исчез и, пока гости усаживались, успел вернуться с кувшином вина, кружками и тарелкой нарезки вяленого мяса.
– Похоже, допрыгался ты, братец, – сообщил Чатул, разливая по кружкам вино. – В Верхней Ложе тобой недовольны. Боятся, что застрянешь навеки в человеческой шкуре.
– Мне-то что? – Смайли сделал глоток, прислушался к своим ощущениям и остался доволен качеством напитка. – Я всё сделал, как надо. Аккуратно и быстро. И никаких чудес. Так что Верхняя Ложа может быть спокойна за свои игрушки несколько ближайших столетий.
– Это тебе, конечно, зачтётся. Но они за тебя переживают. Ты уже и думаешь, как люди, ты чувствуешь, как они, ты даже ведёшь себя, как эти существа. Уж не надеешься ли ты вообще стать одним из них?
– И что? Точно так же поступает несчётное множество котхов. А всё потому, что у человека царапина на пальце, кусок вкусной еды, мимолётный поцелуй вызывает куда более яркие чувства, чем для нас вся мировая гармония и вечная музыка сфер.
– И что с того? Это всего лишь самообман, иллюзия, бред. Уверен, что в шкуре кота ты получаешь ещё большее удовольствие, когда тебя почёсывают за ушком.
– Я видел, куда они уходят, – сменил тему Смайли.
– Что?
– Я видел, куда они уходят после смерти. Одним глазком. Через щёлочку. Я почти туда проник. Доли мгновения не хватило.
– Не льсти себе! Все знают, что это невозможно.
– Потому и невозможно, что все это знают.
– Перестань нести чушь. Нет никаких богов, демиургов и прочих высших существ! Это больные фантазии несовершенного разума смертных. А мы есть! Но почему-то своим выдумкам они поклоняются, приносят жертвы, молятся, готовы отдать жизнь ради них, а мы, реальные, живые, практически всемогущие, ничего не внушаем им, кроме суеверного страха. Мы им даже неинтересны! Где здравый смысл? Где справедливость? Их жизнь нелепа, их цели ничтожны, их тела страдают от холода и жары, голода и переедания, их души уходят в небытие после смерти. Да, мне тоже почему-то нравится носить эту оболочку, но мне за это стыдно. А вот тебе, похоже, нет!
– Нисколько.
– Вот поэтому Верхняя Ложа советует тебе хотя бы на время принять подобающий нам вид. Заметь – советует!
– Конечно. Заставить-то они меня не могут.
– Ты согласишься?
– Нет. Извини, дружище, но у меня слишком много дел. – Смайли обернулся рыжим котом и, бесшумно перебирая мягкими лапами, побежал к выходу.
Когда кабатчик принёс горячий куурдак, гостей и след простыл. Он с беспокойством запустил пальцы в нагрудный карман и облегчённо вздохнул, обнаружив, что монета, полученная от странных посетителей, была на месте.
Вне времени и вне пространства
– Богиня! Что мне делать? Я слышу отсюда шорох каждой травинки, мне внятны мысли каждого человека – и грешные, и праведные. Стоит только прислушаться. Я чувствую их боль и страх, но не знаю, что с этим делать.
– Флора, не называй меня богиней. Бог бесконечно далеко от нас, и здесь – лишь крохотная часть мира, который может нам открыться, если мы того заслужим. – Инанна улыбнулась, но грустна была эта улыбка.
– Почему они так верят в меня? Что внушило им, будто я могу их облагодетельствовать?
– Они сами создали тебя, и только их вера придаст тебе сил помочь тем из них, кто не предался отчаянью.