Книга Голос греха - Такэси Сиота

Шла вторая декада января. До начала публикации материала оставалось пять дней. Как ни крути, это интервью получалось последним. Акуцу чувствовал напряжение разума, но в душе его царил покой.

— От дяди пришло письмо, — едва слышно пробормотал Тосия, не поднимая глаз от чашки с кофе.

Акуцу чуть не подскочил на стуле, но сдержался и тихо произнёс:

— Вот как…

— Упомянул про запись на кассете.

— Это всё, о чём он написал?

— Нет… Но можно и так сказать. Про мотивы преступной группировки, про её распад, про свой побег. Обо всём написал. Но, к сожалению, добавить к тому, что было в ваших записях, нечего. Я прочитал это — и на душе у меня теперь такая пустота…

— А почтовый штемпель какой?

— Лондонский.

Странным было то, что отправление было не из Шеффилда и не из Йорка, но делать выводы лишь на основании этого факта не стоило.

— Поедете повидаться с ним?

— Не знаю, стоит ли просить о встрече… Решил, что подумаю об этом после разговора с Соитиро.

Так как всё это время дядя был за границей, срок давности его преступления был приостановлен. Но требовать от английского правосудия его задержания при отсутствии доказательств было бы непростым делом.

Акуцу только собрался спросить про запись на кассете, как краем уха уловил звук открывающейся двери. Увидеть дверь с их мест было невозможно, но оба они повернулись в сторону входа. Послышались шаркающие по деревянному полу шаги, затем перед ними предстал сутулый человек маленького роста. Пострижен он был почти под ноль, но всё равно было очевидно, что впереди у него огромная залысина. Очки с толстыми линзами в чёрной оправе. Выглядел он намного старше своих тридцати девяти лет.

Акуцу и Тосия оба поднялись со своих мест.

— Господин Соитиро? — спросил Акуцу.

— Да.

Они предложили ему сесть во главу стола и протянули свои визитки. Оба изобразили на лицах улыбки, но нельзя сказать, что это у них хорошо получилось. Соитиро взял протянутые визитки и, положив их перед собой на стол, заказал у подошедшего официанта кофе. Они думали, что Соитиро был постоянным гостем в этом кафе, но, похоже, ошиблись.

— Часто бываете здесь? — спросил Тосия.

— Я редко питаюсь вне дома, — покачав головой, ответил Соитиро.

Хотя говорил он на кансайском диалекте, Тосия не почувствовал близости к этому человеку; ему показалось, будто он через щёлку заглянул в чью-то жизнь, и это было тягостное чувство.

Принесли кофе, но Соитиро продолжал сидеть, не снимая тёмно-синей нейлоновой куртки.

— Спасибо, что смогли уделить нам время. — Голос прозвучал как-то слишком звонко; Акуцу откашлялся, прочищая горло.

— Не за что. — Лёгкий кивок.

— Я так понимаю, что вы знаете о нас от господина Митани?

— В общих чертах.

Соитиро сидел, потупившись и часто моргая маленькими глазками. Внешний вид у него был потрёпанным, но неприятного впечатления он не производил. Однако смогут ли они сблизиться с человеком, не выказывающим своих эмоций?..

— Вы сейчас работаете в обувной мастерской?

— Да, в небольшой. Уже года два как.

— Разрешите сначала пробежаться по вашей биографии… — Акуцу открыл блокнот, лежащий на столе, и взял в руки ручку. — Вы родились в тысяча девятьсот семьдесят шестом году в городе Оцу. Родители Икусима Хидэки и Икусима Тиёко…

Уточнив состав семьи, Акуцу стал задавать Соитиро вопросы о его детстве. Тот подыскивал слова с трудом, но на каждый вопрос старался дать чистосердечный ответ. Вспомнил, что в детстве у него были фигурки супергероев, машинки, а ещё он любил играть на улице, — в общем, был обыкновенным здоровым ребёнком.

— Когда мне было шесть лет, отца уволили из полиции префектуры, но я продолжал думать, что он работает полицейским. Узнал я, что это не так, когда учился в первом классе начальной школы. Старший брат моего приятеля стал подтрунивать надо мной: «Твоего-то уволили, за кое-какие дела…» Помню, я было обиделся, расплакался и побежал жаловаться отцу. Тот пришёл в ярость, чуть не ударив мать, которая пыталась меня успокоить; потащил на улицу, потом к дому приятеля, поднялся на крыльцо, да как начал орать…

Икусима заставил не только детей, но и родителей встать на колени и извиняться, кланяясь до земли. Эта сюрреалистичная картина и отец, орущий: «Я вам такое сейчас устрою!» — глубоко врезались в память мальчика. Оба брата извинились, но на следующий день одноклассники стали сторониться Соитиро.

От мысли о гневе Икусимы по спине Акуцу пробежал холодок Он хорошо мог представить себе преступника, для которого не существовало никаких границ. До встречи с Соитиро ему казалось, что в душе царит покой, но сейчас эта иллюзия начинала рушиться.

— Когда записывалась кассета, вы учились во втором классе младшей школы. Что-то помните об этом?

— Кажется, отец дал мне сладости… Помню, что такая доброта показалась мне подозрительной.

Перелистнув блокнот, Акуцу открыл его на новой странице и написал «14 ноября 1984 года». Они добрались до дня преступления. Рассказ начался с момента, когда утром в их дом в Оцу пришли Тацуо и Ямасита Мицуру.

— Я удивился, когда утром к нам заявились незнакомцы. Сам-то я был послушным ребёнком, а вот старшая сестра рассердилась; помню, они с матерью поругались. После того как мы упаковали вещи, Ямасита отвёз нас на машине в Нару. В доме, куда нас привезли, была женщина с фиолетовой помадой на губах. Я ещё подумал, что это выглядит дурно. Женщина эта и вправду была страшным человеком… Особенно доставалось моей сестре.

Может, оттого что жизнь в Наре не была особенно приятной, в памяти Соитиро о том периоде мало что осталось. После Нового года семья перебралась в префектуру Хёго и поселилась в семейном общежитии строительной компании.

— Я хоть и мальцом ещё был, чувствовал, что там небезопасно, но меня это не сильно волновало. Пацаны учили меня всяким карточным играм, типа «кабуфуда» и «ханафуда», угощали сладостями, но больше всего мне нравилось, что не надо было ходить в школу.

Произнеся это, Соитиро впервые улыбнулся. Этого было достаточно, чтобы у Акуцу немного отлегло от сердца.

— Но для вашей матери и сестры, похоже, всё было по-другому…

— Они всё время ходили подавленными. Постоянно сердились на меня по очереди, так что я старался держаться подальше от них, стал убегать на улицу. Потом мать и сестра начали ходить на работу, и я всё больше и больше был предоставлен сам себе.

Именно в то время Соитиро осознал существование кассеты. Жили они в трёхкомнатной квартире без ванной. Одна спальня была в четыре с половиной татами, другая, в глубине квартиры, — в шесть, обе в японском стиле. Соитиро с сестрой спали в дальней.