Книга Как влюбиться в герцога за 10 дней - Керриган Берн

– И все же я тоже люблю его, – призналась Александра, нисколько не кривя душой. – В жизни никого так не любила.

Подруги недоверчиво уставились на нее.

В конце концов, Франческа взяла со стола пузырек с лекарством и принялась внимательно его изучать.

– Может быть, местный лекарь ошибся с дозировкой?

Александра рассмеялась, но смех был прерван сильной болью.

– Да, я по уши влюблена в него и не стесняюсь этого.

Сесилия порывисто схватила руку Александры и прижала ее к своей объемистой груди.

– Ах, подруга, я так за тебя рада! Ты заслужила такую любовь. И такого мужчину. Он может казаться устрашающим и слишком неукратимым для герцога, но я чувствую, что если ты потребуешь звезду с неба, он найдет способ ее достать.

Франческа подалась вперед.

– В вашу брачную ночь… все прошло… Проклятье, я хочу спросить, он был добр с тобой?

Александра улыбнулась. Не так уж часто Франческа не могла найти слов. Искренняя забота подруг согрела ее сердце.

– Он был добр. – Она мечтательно улыбнулась, вспомнив, как они занимались любовью, и покраснела. Он был не только добр, но и порочен, греховен и удивительно чувствен. И ей это нравилось. – Он был… чудесен.

– Вот и прекрасно. – Франческа расположилась в кресле, словно королева на троне. Очень довольная королева.

– Подумать только! Все это время тебя шантажировала Джулия! – Сесилия принялась медленно перебирать жемчужины на своем колье. Жан-Ив сказал, что она погибла.

Подробный рассказ Александры о трагических событиях в катакомбах прервался примерно на середине. Дверь между двумя комнатами внезапно распахнулась, и перед подругами предстал герцог. Он выглядел ужасно. Всклокоченные волосы были плотно примяты с одной стороны, словно он все десять часов спал на одном боку, шрамы стали глубже, как и морщинки в уголках глаз. Борода выросла и теперь закрывала шею. Одежда пребывала в полном беспорядке, рубашка была наполовину расстегнута.

Александра никогда в жизни не видела такого красивого мужчину.

Между ними протянулась незримая нить. Моментально возникшее напряжение взлетело до максимума. Лицо герцога казалось высеченным из гранита. Глаза метали молнии.

Александре хотелось что-то сказать, но она на некоторое время онемела. Все слова, приходившие на ум, казались ничтожными.

Пирс окинул ее подруг самым устрашающим взглядом из своего арсенала и властным жестом указал на дверь.

– Вон!

Сесилия подчинилась, чмокнув Александру в щеку и пожав ей руку. У дверей Редмейн остановил Франческу.

– С вами я разберусь позже.

– Это вы так думаете, – усмехнулась Франческа и, подвинув герцога плечом, гордо прошествовала мимо.

Он с размаху захлопнул дверь и повернулся к жене. На его лице боль смешивалась с облегчением. И с яростью, конечно.

– Ты в порядке? – Александра поморщилась раньше, чем успела договорить. Она никогда не любила этот вопрос, хотя теперь понимала, почему люди его задают.

Вместо того чтобы ответить, он отвел глаза и уставился на слегка выцветшие обои, явно борясь с эмоциями.

– У меня было два дня, чтобы как следует разозлиться на тебя, – в конце концов сообщил он. – Ты ускользнула одна, ночью, чтобы встретиться с шантажистом, о котором ничего не было известно, и не сказала мне ни слова? Не могу поверить. Ты самая…

– Я думала, что мой шантажист ответствен за покушения на твою жизнь. И я пыталась защитить моих друзей, себя и, в конечном счете, тебя от последствий своего поступка, – сказала она.

Пирс с откровенным изумлением всмотрелся в ее лицо.

– Защитить? Меня? – Он, похоже, не верил своим ушам. – Александра, я твой муж. Это мой долг и мое право защищать тебя. И если ты когда-нибудь посмеешь снова отказать мне в этом праве, я запру тебя в башне замка Редмейн и потеряю ключи. Ты меня слышишь?

Александра нахмурилось. Это было совершенно не похоже на романтическое воссоединение двух любящих сердец.

– Почему ты считаешь, что можешь…

– Не могу! – Его голос, вероятно, слышали во всем здании. – Я не могу сидеть у твоей постели и смотреть, как ты пытаешься дышать, гадать, осталось ли в твоем теле достаточно крови, чтобы поддержать твою угасающую жизнь! Больше всего мне хотелось вскрыть себе вены и отдать тебе мою кровь. Я не могу – ты слышишь? – не могу видеть, как кто-то угрожает твоей жизни. Я больше никогда не отпущу тебя от себя в мир, который может тебя у меня отнять.

Он рухнул на колени у ее постели.

– Ты не знаешь, Александра, чего мне стоит эта любовь. Она пожирает, уничтожает меня. Ты как-то сумела за десять дней превратиться в самое важное для меня. Ты для меня больше, чем воздух, которым я дышу, и вода, которую пью.

Он прижал ее руку к губам.

– Я тебя прошу только об одном, жена моя. Если есть сражение, в котором ты должна принять участие, или разбойник, с которым нельзя не столкнуться, доверь мне эту честь. Потому что я не смогу жить в мире, в котором не будет тебя.

Глубоко тронутая, Александра стала нежно гладить его лицо, шрамы, волосы. Он нежился под ее лаской, словно большая кошка.

– Я тоже тебя люблю, – наконец выговорила она.

Его губы сжались в тонкую линию.

– Пообещай мне, черт бы тебя побрал.

– Обещаю, – прошептала она, чувствуя бесконечную нежностью.

– Больше никаких тайн, Александра, – сказал он и, встав, опустился на край кровати. Их пальцы сплелись. – Я хочу тебя всю, Александра, твое удовольствие и боль, твои грехи и тайны, твое прошлое, страсти, мнения и доводы. Я хочу знать о тебе все и быть единственным, кто может этим похвастать. Знаю, что я эгоистичный ублюдок, но молю тебя не отказывать мне в этом. Больше никаких ограничений и подозрений.

К своему немалому удивлению, Александра поняла, что чувствует примерно то же самое.

– Больше никаких тайн, – согласилась она, – хотя тебе придется в какой-то степени делить меня с ними. – Она кивнула в сторону двери, за которой скрылись Рыжие проказницы и, скорее всего, в данный момент подслушивали.

Пирс нахмурился, сделав вид, что погрузился в глубокое раздумье.

– Если они важны для твоего счастья, – вынес вердикт он, – то и для моего тоже.

– Поцелуй меня, муж мой, – сказала Александра.

Он склонился над ней, стараясь не потревожить, и нежно прикоснулся губами к ее пересохшим губам.

И Александру захлестнула волна любви – не удовольствия, которое дарят его волшебные руки, а более нежного мягкого чувства, заполнившего сердце до краев, заставившего его светиться ласковым совершенным сиянием, окутав ее теплом и ощущением целостности.