Книга Песнь Гнева - Дарья Кадышева

Лиам никого не знал, с превеликим удовольствиям оставаясь все время в тени и наблюдая оттуда же за происходящим. Ему не нужно было соблюдать ритуалы вежливости, из-за которых пришлось бы без конца здороваться и разговаривать на скучные темы со всякими важными особами. Однако все же пару раз он был вынужден заговорить, но обе беседы, к счастью, долго не продлились.

Еда была однообразная, но не скудная. Лиам подолгу не задержался у столов, предпочитая сегодня только вино. Но он не мог не признать, что морские обитатели, живущие у берегов Китривирии, были на вкус изумительны. Особенно крабы, которые, возможно, были самыми лучшими в мире. Эльф остановился у фонтана, любуясь скульптурой нимфы.

Гомон толпы гостей неожиданно стих. Лиам обернулся.

Она появилась в толстых деревянных дверях, которые с грохотом распахнули стражники. Взяв Дометриана под руку, она вошла в зал. Все уставились на нее, застыв гробовой тишине. Лиам почувствовал, как что-то сдавило его горло.

Дометриан выдержал недолгую паузу, прежде чем заговорить.

— Хочу представить вам свою дочь.

Тишина была нарушена суетливыми шепотками.

— Все эти годы она скрывалась, — проговорил Дометриан на тон выше, прерывая негромкие переговоры гостей между собой. — От того, что порою случается с особенными детьми. Но наша встреча была лишь вопросом времени.

«Откровенное заявление, но не слишком, — подумал Лиам. — А он умеет сглаживать острые углы».

Домериан взял Лету за руку и поднял ее на уровень груди.

— Айнелет Гиперместра Каллидика Киргардис.

Первые неуверенные хлопки послышались на середине ее длинного имени, которого она и сама не знала, а спустя пару секунд весь зал аплодировал и свистел, выкрикивая поздравления. Лета, не ожидавшая такого, попыталась скрыть испуг за милой улыбкой. Синяки и царапины полностью зажили на ее теле, но это было уже неважно. Разодетая в легкие белые ткани, открывавшие для любования куда больше обнаженной кожи, чем ее прошлая одежда, она была подобна тому ускользающему мгновению, которое способны запечатлеть на своих полотнах только самые одаренные художники. На правом бицепсе и обоих запястьях сверкали золотые браслеты, а волосы были уложены на манер богатых илиарок и украшены гребнем из чистого янтаря. Дикий драгоценный камень, каким она представлялась Лиаму, обрел огранку, однако многое осталось неизменным. Черный-черный цвет ее волос, зовущих в свой плен, узкая талия, сильные руки, золото пронзительного взгляда, который будто обжигал…

Лиам попытался поймать этот взгляд, но она глядела сквозь толпу, никого не различая.

— Gliras to ilio a grei opigros! — выкрикнул кто-то. — Aponos api gardos arvas!

— Okonhka echitraus to dollast, — подхватили другие. — Chronai.

— Av, ako esys to ilio!

Лиам знал, о чем кричали илиары. То было пророчество, написанное провидцами. Оно говорило о ребенке царя, предсказывало его великое будущее. «Наследник солнца восстанет, вождь всех живых, на защиту народа он встанет, с силой солнца в его жилах…»

— ….otlo wraos to moira odos, arkha,eximaros okxastados to delos, — закончил шепотом эльф вместе с толпой.

«… когда настанет час большого рока и землю покроет великая тьма».

Гости сгустились вокруг них, будто сумерки, а Лиам оказался оттеснен в сторонку. Лета была слегка напугана, но держалась хорошо, с достоинством. Она и Дометриан прошли через толпу илиаров, каждый из которых хотел дотронуться до ее руки или плеча, и даже суровый и преграждающий взгляд царя не мог остановить их. Это вызвало у нее панику, но под конец пути она успокоилась.

В углу, у фонтана, их встретил Фанет. Длинные светлые волосы его были заплетены в конский хвост, виски выбриты, а грудь перехватывал сверкавший в ярком свете нагрудник. Фанет, милый мальчишка, уверенный, что этот бушевавший на островах конфликт с Орденом — не их война, не дело илиаров. Лиам увидел, как тепло преемник Дометриана поприветствовал Лету. Это его удивило, ведь Лета была угрозой его наследованию. Наверняка многие собравшиеся здесь подумали именно об этом, о том, что теперь Дометриан сделает наследницей свою дочь. Для этого стоило просто найти ей подходящую кандидатуру в мужья.

К тому времени танцовщицы продолжили свои пляски, а рабы вынесли еще вина, поэтому Лета временно перестала быть центром внимания. Фанет улыбался и был вежлив. По его лицу нельзя было понять, о чем думает на самом деле. Потом Дометриан подвел дочь к Агдистису, командующему Сфенетрийсюкой гвардией. Лиам подошел ближе, напрягая слух. Агдистис с типичным для него фанатизмом заверил, что будет верен Лете до самой своей смерти. Он назвал ее царевной, чем опять ввел ее в ступор. Но Лета быстро расслабилась и спросила его о том, как обстоят дела с преступлениями в Сфенетреи еще что-то о подпольных боях. Обрадованный тем, что дочь нашла общий язык с его окружением, Дометриан извинился и отошел.

Лиам проследил за царем взглядом. Тот вернулся к Фанету, который уже успел обзавестись собеседниками, а конкретно Кенсорином и еще одним илиаром, не молодым, но и не ровесником первому, с медным цветом волос и повязкой на глазу. Это был, как предположил Лиам, Лазар, еще один генерал. Эти трое с их легионами составлялиосновуармии Китривирии. Дометриан обменялся с ними несколькими фразами о том, что после торжества они соберутся вместе, дабы принять окончательное решение. Но все было и так ясно: Дометриан планировал провести войска через узкий горный проход в Хребтах Безумца, обнаруженный разведчиками. Проход вел к самой Сэт`ар Дарос и, что важно, никем не охранялся.

— Вы не были приглашены на собрание после торжества?

Лиам едва не дернулся от неожиданности и повернулся на звук голоса. Позади него стоял Мецура, пробуя рыбью икру с широкой ложки и кокетливо шевеля верхней губой, отчего двигались и его усики.

— Простите?

— Я думал, вас позвали, Masdaus.

— Послушайте, а вам какое дело?

— Совершенно никакого.

Мецура опустошил ложку и аккуратно примостил ее среди других пустых блюд на столе, все время улыбаясь как болванчик. Лиам думал про себя, что ему было надо. Потом вспомнил, что наверняка этот илиар затаил обиду на то, что его отправили тогда идти пешком до самого дворца.

— Я приглашен на собрание, если это вас так интересует, — раздраженно бросил эльф.

— Стали бы вы подслушивать сейчас, если бы это было так?

— Вам не кажется, что вы ведете себя нагло?

— Я следую всем нормам общения с вышестоящими лицами, но я не обязан раболепствовать перед вами.

— Что делаешь перед царем.

Мецура скривился.

— Никто меня не любит. На то, конечно, есть причины, — произнес он. — Но скоро отношение ко мне изменится.

— Кого опять пытаешься подсидеть, Мецура?

— Разве я такой дурак?