Книга Три розы - Джулия Гарвуд

— Ты чуть не погиб из-за меня, ты хотел умереть ради меня! Разве нет? Ты хороший и благородный, я не достойна твоей любви! Твоя мама никогда в жизни не простила бы меня, если бы с тобой что-нибудь случилось.

— Но ведь ничего не случилось, дорогая. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони.

— Нам пора расстаться. Пусть каждый идет своей дорогой. Уезжай домой, Адам.

— Жеиевьев…

Она не обратила внимания на его предупреждающий тон.

— Все. Я уже приняла решение.

Адам улыбнулся. Сейчас ей придется узнать, что он тоже принял решение.

Он закрыл дверь и запер замок, затем привалился к решетке, сложил руки на груди и торжествующе сказал:

— Я тебя поймал, Женевьев!

— Я не стану любить тебя.

— Слишком поздно. Ты уже любишь меня или наконец полюбила. Ведь именно поэтому ты так испугалась за меня, правда? Ты подумала, что потеряешь меня, и чертовски испугалась.

— Ты не можешь знать, что именно я чувствовала.

— Могу. Потому что я чувствовал то же самое.

— Любовь не предполагает боль.

— Я люблю тебя, моя дорогая.

— Ты ошибаешься. Мы с тобой слишком разные. Просто ты на какое-то время потерял голову. Это всего лишь увлечение. Но я никогда не забуду тебя, — прошептала она.

Он засмеялся:

— Мы ведь собираемся остаток жизни прожить вместе. Разумеется, ты меня не забудешь.

— Я уезжаю.

— Я поеду за тобой.

— Ты хочешь мирной и спокойной жизни, а мне нравятся приключения.

— Мы соединим наши желания и найдем что-то среднее. По щекам Женевьев снова покатились слезы.

— Мистер Нортон, позвольте мне уйти. Я хочу уехать в дилижансе.

— Шериф вышел. А я не выпущу тебя отсюда до тех пор, пока ты не пообещаешь выйти за меня замуж. Мы проведем медовый месяц в Париже, а потом вернемся домой. Я хочу состариться рядом с тобой, Женевьев.

Она схватилась за решетку. Адам накрыл ее руки своими.

— Это — настоящее приключение, — протянул он. — Ты сможешь рассказывать нашим детям, как их отец запер мать в тюрьме.

Искорки в его глазах гипнотизировали ее. Она смотрела на него с удивлением. Неужели он действительно любит ее?

— Нашим детям? — прошептала она.

— Да, — ответил он. — У нас будет много детей, Женевьев, и, по воле Господа, каждый из них будет такой же предприимчивый, как ты. Ты ведь любишь меня, дорогая?

— Я люблю тебя! Я всегда любила тебя.

Адам открыл дверь и обнял ее. Он поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а когда поднял голову и посмотрел ей в глаза, увидел в них любовь.

— Ты мужчина моей мечты, Адам!..

Он улыбнулся:

— И ты, моя любовь. Ты мое самое большое приключение в жизни.

Эпилог

Дэниел Райан был свидетелем на свадьбе, а шерифу Нортону была предоставлена честь сопровождать Женевьев в небольшую церковь в предместье Миддлтона. Она была в белом льняном платье, которое ее мать сшила за год до смерти, а в руках держала прелестный букет красных роз.

После окончания церемонии они уехали из Миддлтона, чтобы провести первую брачную ночь в гостинице Пикермана. Адам испытывал особую нежность к городку Грэмби, а городок питал нежность к его жене. Все здесь называли ее Руби Лейт, и после множества попыток объясниться она наконец, стала отзываться на это имя.

…Женевьев сильно волновалась — обычное состояние новобрачной. Ее халатик был застегнут до самой шеи и туго завязан поясом. Взглянув на лицо молодой жены, Адам подумал, что проще будет ворваться в американский монетный двор, чем раздеть ее.

Он закрыл дверь спальни и прислонился к ней. Женевьев отошла к дальнему краю двуспальной кровати и оттуда робко посмотрела на мужа.

— Хочешь посмеяться?

— Над чем?

— Я до смерти боюсь.

— Я заметил, — ласково улыбаясь, сказал он. Она сделала шаг в его сторону.

— А ты совсем не волнуешься, правда?

— Слегка. Мне не хотелось бы обидеть тебя.

— О…

От его взгляда она совсем ослабела. Ее сердце бешено колотилось, и она с трудом дышала. Любовь к Адаму просто убивает ее. От этой мысли она улыбнулась.

— Ты хочешь сейчас в постель? — спросил он.

— Иди ты первый, — прошептала она. — Я приду чуть позже.

Адам попробовал удержаться от улыбки.

— Дорогая, я ведь спрашиваю о тебе. Она почувствовала, что краснеет.

— Ты, кажется, собираешься отказаться от награды за поимку Эзекиела?

Перемена темы не сбила его с мысли.

— Сначала я вообще об этом не думал. Но как только шериф Нортон сказал тебе об очередном несчастном семействе, я подумал, что ты непременно отказалась бы от денег в их пользу. Ну вот я и решил… У тебя очень доброе сердце, Женевьев Клейборн. Неудивительно, что я люблю тебя так сильно.

Она наблюдала, как Адам снимает рубашку, потом наклоняется, чтобы сиять ботинки и носки. Он все еще стоял у двери, и Женевьев вдруг поняла, что он хочет, чтобы она сама пришла к нему, когда будет готова.

— Разве не приятно, что мистер Стипл прислал шампанского?

— Да, конечно, — согласился Адам. — Он и Пикерман уже планируют твое выступление. Они хотят, чтобы ты снова пела.

— Но ведь я заставила всех плакать.

— Они надеются, что ты не станешь петь церковные песни.

— Стану.

Он расхохотался:

— Я знаю.

Она подбежала к нему и обвила руками его шею.

— Я так тебя люблю!

— Я тоже.

Она глубоко вздохнула и начала раздеваться. Он судорожно сглотнул, а когда она стянула через голову ночную сорочку и бросила ее на пол, у него перехватило дыхание. Женевьев была просто великолепна. Совершенна!

— Ты заставляешь меня чувствовать себя красивой, — заметив его восхищенный взгляд, тихо проговорила она.

— Ты на самом деле красивая, — шептал он. — Ах, Женевьев, как я жил без тебя до сих пор?

Он поцеловал ее глубоко, страстно, беспрестанно повторяя, как сильно любит ее. Он гладил ее спину, руки, грудь, и через несколько минут ее стеснительность и робость прошли.

Она взяла его за руку и повела к кровати.

— Адам, я хочу, чтобы сегодняшняя ночь стала для тебя самой прекрасной в жизни!