Книга Голова ведьмы - Генри Райдер Хаггард

– У! – проворчал он, когда Джереми сообщил ему, что произошло. – Значит, Розовый Бутон станет Розой, и я больше не смогу отводить отца моего Мазимбу в постель. У!

С того дня Мазуку сделался необыкновенно задумчив и рассеян, явно размышляя о чем-то важном.

На следующее утро мистер Кардус послал за Эрнестом, прося его явиться в кабинет. Дороти провожала его.

– Ах, вот и вы! – воскликнул мистер Кардус.

– Да, это мы, – отвечала Дороти. – Что случилось? Мне уйти?

– Нет-нет, останься. То, что я скажу, касается вас обоих. Эрнест, взгляни на орхидеи, они так прекрасны… Ах ты! Я забыл, что ты не можешь их видеть. Прости меня!

– Ничего страшного, дядя. Я чувствую их аромат. – И Эрнест с удовольствием шагнул в дверь оранжереи.

В конце ее стоял небольшой столик и несколько железных стульев – здесь мистер Кардус иногда курил. Они расселись вокруг столика, и мистер Кардус вытер платком свою лысину.

– Итак, молодые люди, вы собираетесь пожениться. Могу я спросить, на какие средства вы рассчитываете жить?

– Ба! – воскликнул Эрнест со смехом. – Я даже не думал об этом. У меня не очень много средств, если не считать титула, особняка с бесчисленными и крайне ценными семейными реликвиями и ста восьмидесяти пяти акров оленьего парка.

– Ну, не думаю, что они у тебя действительно есть, но, к счастью для вас обоих, я не такой уж плохой опекун и хочу кое-что сделать для вас. Как вы думаете, что было бы лучше всего? Давай, Дороти, моя маленькая домоправительница, расскажи, какой ты видишь свою будущую жизнь – надеюсь, вы не хотите сбежать отсюда и оставить меня в старости одного?

Дороти по детской своей привычке нахмурилась и принялась что-то высчитывать на пальцах. Вскоре она ответила:

– Триста фунтов в год – для тихой умеренной жизни, на двоих.

– Что? – ахнул мистер Кардус. – А когда пойдут детишки?

Дороти вспыхнула в ответ на столь прямолинейное замечание, а Эрнест вздрогнул, несколько испуганный образом сыплющихся на него бесчисленных «детишек» – как, впрочем, почти каждый мужчина на его месте.

– Лучше пятьсот фунтов! – поспешно сказал он.

– О, так вот что вы думаете? – усмехнулся мистер Кардус. – Что ж, теперь скажу я. Я собираюсь положить вам две тысячи в год плюс оплата ведения домашнего хозяйства.

– Мой дорогой дядя, но это гораздо больше, чем мы хотели!

– Чепуха! Деньги есть – надо их тратить, и почему бы не потратить их на вас, вместо того, чтобы складывать их в банк или инвестировать? Могу вам сказать – их предостаточно. Все, чего я касался, обращалось в золото, мне кажется, такое частенько бывает с несчастливыми людьми. Деньги! У меня их гораздо больше, чем я могу потратить, и на земле полно идиотов, считающих, что счастье – это много денег.

Он немного помолчал и продолжал:

– Я дам вам и больше, но сейчас вы еще сравнительно молоды, и я не хочу разбаловать вас. Мир полон неожиданностей, и никто не может сказать, как дело повернется лет через десять. Я желаю тебе, Эрнест, соблюдать умеренность и научиться копить – пусть хоть немного. У вас впереди вся жизнь, и что бы вы ни выбрали – отсутствие денег не должно стать для вас препятствием. Послушайте, дети: я хочу сказать, что когда я умру, вы унаследуете практически все мое состояние; я разделил его поровну между вами, указав, что в случае смерти одного из вас оставшийся получает его долю. Это завещание я написал несколько лет назад и не вижу причин изменять его сегодня.

– Простите, дядя, – сказал Эрнест, – но что насчет Джереми?

Мистер Кардус слегка изменился в лице. Он так и не смог до конца избавиться от неприязни к Джереми, хотя врожденное чувство справедливости и шептало ему, что он неправ.

– Я не забыл о нем, Эрнест! – сказал он тоном, ясно говорившим о том, что разговор окончен.

Эрнест и Дороти горячо поблагодарили старика, но он уже не слушал их, поэтому они ушли, оставив его наедине с деловыми письмами. В коридоре Дороти задержалась и осторожно заглянула через стекло в комнатку, где обычно работал ее дед.

Старик сидел и быстро писал что-то; его седые волосы падали ему на лицо. Потом он, казалось, придумал что-то, вскинул голову и расплылся в широкой, хотя и кривой улыбке, осветившей его бледное лицо. Поднявшись со стула, он подошел к шкафу и достал из-за него длинную трость с насечками. Снова усевшись на стул, он принялся пересчитывать эти насечки, зачем взял перочинный нож и вырезал еще одну. Затем положил трость перед собой и забормотал что-то невнятное – он был не совсем немым, – сгибая и разгибая свою здоровую руку, необыкновенно мощную для такого старика. Дороти поспешила войти в кабинет.

– Дедушка, что ты делаешь? – резко спросила она.

Старик перепугался, челюсть его отвисла. Затем глаза потускнели, взгляд стал апатичным, он взял табличку и написал на ней: «Вырезаю зарубки». Дороти задала еще несколько вопросов, но он больше не отвечал.

По дороге в дом Дороти сказала Эрнесту:

– Мне совсем не нравится то, что в последнее время творится с дедом. Он все время бормочет и сжимает руку, словно душит кого-то невидимого. Ты же знаешь, он считает, что все эти годы служил дьяволу и что срок скоро истекает – а ведь Реджинальд всегда был так добр к нему, хоть и не имел на то причины. Если бы не Реджинальд, дед отправился бы в сумасшедший дом – но Реджинальд связан с тем, что он разорился, и потому дед именно его считает дьяволом. Он забывает, как служил у Реджинальда; в безумии человек помнит лишь свои обиды и боль и совершенно забывает о том, какое зло причинил сам. Мне все это ужасно не нравится!

– Мне кажется, его стоило бы держать под замком.

– О Реджинальд никогда на это не согласится. Пойдем, дорогой.

Прошло около месяца с того дня, как мистер Кардус рассказал о своих намерениях насчет денег для молодой пары – и вот в маленькой церкви Кестервика состоялась тихая свадьба. Церемония была очень скромной: кроме Эрнеста и Дороти присутствовали мистер Кардус, Джереми и несколько бездельников, которые просто заглянули в открытые двери церкви, чтобы узнать, что происходит. На самом деле бракосочетание держали в тайне – из-за своей слепоты Эрнест не хотел, чтобы зеваки глазели на него. Кроме того, он терпеть не мог обычай, согласно которому женщина сообщает направо и налево, что нашла мужчину, который женится на ней, а ее родня празднует ее отъезд с показными слезами и искренней радостью.

Однако среди немногих, присутствовавших в церкви, был еще один человек. Высокая женщина, чье лицо было скрыто густой вуалью, сидела в самом дальнем углу, очень тихо, словно обратившись в каменное изваяние. Когда жених и невеста встали перед алтарем, она подняла вуаль и пристально посмотрела на счастливую пару. Губы ее задрожали, черты прекрасного лица омрачила тень. Она долго смотрела на жениха, а затем пробормотала чуть слышно:

– Стоило ли приходить? По крайней мере, я его видела…