Книга Иррационариум. Толкование нереальности - Дмитрий Лукин

– Понятно… Ну, не ради тебя – ради Алекса приеду. Алекс золотой парень. Вишневецкий у него немало крови высосал. Я как раз с Алексом сегодня говорила. Он тоже никак не поверит, что Стасик – человек-дерьмо. Жди! Буду подъезжать – отзвонюсь.

Урнова сидела на ступеньке и очень осторожно дышала. Я подумала: если она теперь вздумает идти домой, то не пускать – нельзя, и пускать – нельзя, мне нужно, чтобы она хоть познакомилась с Аринкой. А вот когда разом явятся Аринка и Жанна Доронина, тогда-то и начнется бедлам!

Но этот бедлам необходим – я чувствовала, что без него правды не добьюсь. Хотя я уже перестала понимать, зачем мне эта правда.

Мысль о Диане больше не вызывала во мне злости. Ну, задержалась девочка в развитии, ну, тронулась рассудком на почве застарелой девственности, чем тут поможешь? Разве что еще раз посулить чертей покойному полковнику.

Мы молчали.

Света Урнова искоса посмотрела на меня снизу вверх и повторила загадочные слова:

– Боже мой, что вы натворили…

– Ну, что, что я натворила?!

– Вы все испортили…

– Что я могла испортить? Я вас впервые вижу, а ваш друг Вишневецкий отправился на тот свет без моего участия, у меня алиби есть – когда Доронина дала ему оплеуху, я сидела на работе, меня по меньшей мере восемь человек видели…

Над подъездом горел фонарь, да еще свет из окон падал на ступеньки. Когда Урнова сидела, повесив голову, я видела ее макушку в вязаной шапочке и могла различить все петли крупной рельефной вязки. Она резко подняла голову и так на меня посмотрела – я чуть не отпрыгнула. Но она не сказала ни слова.

А я вспомнила такое же загадочное молчание Аринки, когда зашла речь о смерти Стасика.

Что-то обе эти женщины знали, знали – и молчали.

Но что?

Если Вишневецкого убил кто-то другой – отчего все, словно сговорившись, переводили стрелку на Жанну Доронину?

Запел мой коммуникатор. Я выдернула его из кармана в надежде, что это Аринка. Но меня искала Ольга Константиновна.

– Дишенька не у вас?

Я хотела предложить ей посмотреть на часы, потому что не сразу поняла: наша дурында ухитрилась сбежать из больницы. И одному Господу ведомо, что у нее на уме: отомстить Дорониной, броситься в реку или – то и другое в прямой последовательности.

– Звоните в полицию! – приказала я. – Немедленно! Она же Бог весть что может натворить! Как ее упустили?

– Не знаю!

Вот только этого мне сейчас недоставало: Диана в больничном халате и шлепанцах где-то бродит, уверенная, что со смертью Вишневецкого ее жизнь кончилась. Каким же сукиным сыном был этот Стасик! Видел же, что имеет дело с великовозрастным ребенком, с девочкой! И продолжал свою мерзкую игру – лишь бы мамочка была довольна и ничего не пронюхала!

– Сволочь… – пробормотала я.

– Кто? – спросила Света Урнова.

– Вишневецкий.

– Да, сволочь…

– Звоните в полицию, ставьте всех на ноги! – закричала я. – Вы где сейчас?

– Я? Я в больнице…

– Идите к дежурному врачу, кричите, скандальте! Они ее упустили – они пусть тоже ищут! Она давно ушла?

– Я не знаю… Я выходила поесть… У меня были с собой бутики, а кофе – внизу, в автомате…

– То есть, вы целый день сидели в больнице?

– Да, в коридоре. Из коридора они меня не гонят…

– Когда точно вы ходили за кофе? Вспоминайте!

Диана ходит медленно. Если понять, когда она сбежала, можно сообразить, где ее искать. Но октябрьские ночи холодные, она скоро замерзнет, может спрятаться в любом подъезде, где нет кодового замка, но между этажами стоят батареи парового отопления.

– Карта… – сказала я. – Мне нужна карта… Ольга Константиновна, пока! Звоните в полицию!

Мне уже было наплевать на страдания Светы Урновой. Я вытащила на экран смартфона карту, нашла улицу Артиллерийскую, нашла место, где положено стоять больнице. Святые угодники, там же до реки – десять минут неторопливым шагом…

Мне и на ум не взбрело, что Диана совершенно не знает города, в котором живет. Артиллерийская для нее – это край света. В тот миг мне показалось, что дурында сразу повернулась лицом к реке и пошла напролом, снося на пути заборы и пронизывая торговые центры.

– Вы сможете дождаться Доронину без меня? – спросила я. – Тогда сидите, ждите. У меня проблема, пока!

И я побежала к бульвару – ловить машину. Тут мне повезло – подъехала на такси Аринка, и мы вместе помчались к набережной. Я никогда не топилась, но предполагала, что Диана не сразу бросится в воду, а немного еще постоит, собираясь с духом. И мы могли ее удержать на самом краю.

Я боялась, что она чего-нибудь учудит, но я еще не ощущала присутствия смерти – как тогда, на лестнице, с Лешкой в обнимку. Даже если дурында просто искупается в ледяной воде – и то уже плохо, потому что чревато воспалением легких.

* * *

Девочка, если не ощущаешь присутствия, если не слышишь шагов, то и незачем носиться по ночному городу.

Воспаление легких – хорошая болезнь, от нее сгорают без лишних страданий. Но то странное создание, которое ты пытаешься спасти, так просто не уйдет. Я смотрю в ее будущее и вижу впереди много лет. Только передать это ощущение не могу.

Отчего же ты не понимаешь меня сейчас, девочка?

Пойми! Пойми!

* * *

Мы пронеслись по набережной из конца в конец, сворачивая во все выходящие к реке переулки. Дианы не было.

– Что будем делать? – спросила Аринка.

– Посидим, подождем…

Ощущение нелепости происходящего накрыло меня. Я даже удивилась: что я тут делаю, отчего ношусь, как ненормальная? Диана, скорее всего, постоит у воды, замерзнет и пойдет прочь…

– А смысл? Она же может выскочить, добежать до спуска – мы и квакнуть не успеем, – сказала Аринка.

– Смысла нет. Но она не из тех, кто бегает… Ариш!

– Что?

Аринка была не очень-то довольна этой ночной погоней. Она вылезла из теплой квартиры, где ей после ссоры стало тошно, и она, проветрившись, опять хотела в теплую квартиру.

– Ариш, это правда, что Вишневецкого сбросила в реку Доронина? Я видела ее – что-то не похожа она на человека, способного как следует треснуть по уху.

– Я думаю… я думаю, нет. Конечно, могла быть и она. Но скорее уж другой человек.

– Кто – ты знаешь?

– Ее муж, – не сразу ответила Аринка. – Только это строго между нами. А она его защищает.

– И он позволяет, чтобы она так его защищала?! Кто он после этого?