Книга Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб

Возможность объяснить противоречия в человеческих отношениях, верованиях и утверждениях предоставляется человеческим опытом и такими как Уитман (а также и сам Юнг), кто считал, что Самость есть ничто иное, как единство противоположных идей, верований и эмоций. То, что Юнг мог быть антисемитом в некоторых контекстах и был потрясен обвинением его в антисемитизма в других, следует не только из теории Юнга противоречия и амбивалентности самости, но и из недавнего исследования теории зависимости личности от контекста традиционных верований и отношений. Согласно "теории дискурса" личная несогласованность в разговоре и даже в верованиях - ожидаемый результат привлечения в дискурс переменных контекстов с различными зрителями, в различных случаях[174]. Далее, теория Фестингера («когнитивный диссонанс») и Берна ("теория самовосприятия") предполагают, что на поведение огромное влияние оказывает контекст верования ( комментарий Юнга: "когда я нахожусь в Германии, то сам в это верю; я все понимаю и знаю, что иначе и быть не может. Никто не в силах сопротивляться.").

То, что зависимость точки зрения от контекста имеет место быть, автор достоверно убедился в формулировке идей и ходе написания этой самой книги. Когда я представил, чтообращаюсь к аудитории евреев, я писал и полагал, что Юнг был явным антисемитом. Однако, когда я представил, что обращаюсь к аудитории психологов, и особенно юнгианцев, я писал и полагал, что Юнг был сбит с толку спецификой времени, и обвинения его в сочувствии нацизму или антисемитизме были и раздуты и происходили лишь от недоразумения, что Юнг не выступал в защиту тех вещей, которые он ясно намеревался просто описать. Я не думаю, что такие изменения верований и точки зрения могут быть объяснены просто как "игра на аудиторию" (хотя время от времени это возможно), а скорее отражают тот факт, что мысли и верования обусловлены, по крайней мере частично, реальной и предполагаемой аудиторией и контекстом, доказательством влияния предполагаемых "остальных" на тенденции интеллектуальной жизни. Юнг, как и многие другие, пойманные на грани между радикально различающимися друг с другом "остальными" в период до Второй мировой войной, вполне естественно говорил и верил во множество очевидно противоречащих друг другу понятий и идей.

ЮНГ И ДИССОЦИАЦИЯ

Идея о том, что в характере Юнга присутствовали разобщающие тенденции, была бы просто спекулятивной, если не учесть того факта, что он в своей автобиографии, описывает множество событий, которые и в его время и сегодня можно счесть чрезвычайно "диссоциативными"[175], и недавняя публикацияКрасной Книгипоказывает, что он с готовностью вступил в очевидно разобщающие диалоги со своими личностями и образами[176]. ВВоспоминаниях, Сновидениях, Размышлениях, Юнг связывает это с тем, что в ранней юности он развивал понятие, что он был "фактически двумя разными людьми"[177]. Первого он называл "Личность № 1," он был

…"школьником, который не мог освоить алгебру и был совсем не уверен в себе". Личность № 2 "был важным, обладал большой властью, был человеком, с которым не стоит шутить, это был старик, который жил в восемнадцатом веке, носил скрепленную пряжкой обувь и белый парик"[178].

Признание Юнга в том, что он ощущал себя фактически жившим в восемнадцатом столетии и полагал, что определенные объекты с тех времен сохранились до сих пор, в возрасте одиннадцати лет он обычно "писал дату 1786 вместо 1886" и был преисполнен " необъяснимым чувством ностальгии", каждый раз, когда это происходило[179]. В то время как сам Юнг сказал, что "действие и противодействие между личностями № 1 и № 2 прошло через всю мою жизнь, но она не имеет никакого отношения к 'расколу' или диссоциации в обычном медицинском смысле».

Несколько лет спустя, после того, как Юнг впал в глубокую депрессию, последовавшую после его раскола с Фрейдом, он, как отражено в Красной Книге, начал переживать яркие сновидения и видения в состоянии бодрствования, включая явление еврейского пророка Илии и греческого языческого провидца Филемона. Об этих фигурах Юнг пишет, что они являют себя сами и живут своей собственной жизнью. Юнг вел беседы с Филемоном, и видение, ответило ему теми словами, о которых Юнг "сознательно не думал". Юнг поясняет:

"Поскольку я заметил ясно, что именно он говорил, а не я"[180].

"Время от времени", пишет Юнг, Филемон

"казался мне довольно реальным.... Я шел с ним по саду, поднимаясь и спускаясь, и для меня он был тем, кого индийцы называют гуру"[181].

Юнг создал свой собственный гностический миф[182], "Семь Наставлений Мертвым", он назвал это "парапсихологическим" (и визионерским) опытом, который произошел однажды вечером в 1916, во время которого "весь дом был полон духов.... [которые] выкрикнули хором:

Мы возвратились из Иерусалима, где мы не нашли то, что искали[183]… '

"Наставления" Юнга написаны в стиле древнего пророчества и приписаны гностику Василиду и только "расшифрованны Карлом Густавом Юнгом", распространялись много лет среди его учеников, но не были изданы вплоть до смерти Юнга. Эти проповеди дали выражение многим темам, к которым Юнг возвратился в течение своей карьеры, таким как "совпадение противоположностей" и безличная природа многих психических процессов, и они были очевидно написаны в диссациативном состоянии. Можно сказать, что в отличии психиатрических больных, диссоциация Юнга была контролируемой и направляемой.

Безусловно, Юнг выступал на стороне методов (таких как активное воображение и трансформации своего я), которые вовлекали диссациативные процессы, но утверждение о том, что видения Юнга стали результатом диссациативного бреда, было бы явно односторонним упрощением. Однако, даже если мы не готовы мириться с тем, что Юнг был весьма необычным человеком, и его поведение время от времени было противоречивым, а предпочитаем скорее считать его оппортунистом, который сознательно говорил разным людям то, что те хотели услышать, гипотеза диссоциации не объясняет определенных аспектов поведения Юнга. Это могло быть потому, что Юнг отделял одно от другого, он мог быть духовно благосклонным к таким еврейским ученикам как Нойманн и Кирш, но в то же время сочувствовать антисемитам и давать одобрительные замечания о господстве Гитлера над Германией.