Книга Долгое молчание - Этьен ван Херден

К тому моменту адвокат Писториус Четвертый — отцовская фамилия Тербланш была лишь данью традиции — уже стоял в дверях своего кабинета в своем тесном костюме, со сдвинувшимся на сторону галстуком и чернильными пятнами на кармане рубашки. Он стоял, держа в руках раскрытую папку, и выглядел весьма растерянным.

— Эээ… — произнес он, — эээ…

Инджи решительно шагнула вперед:

— Простите, что мы не назначили встречу… э-э… — Невольно — она почти готова была ударить себя за это — Инджи поддалась замешательству судьи. — А-а… извините за собак, но…

Теперь наступил черед Джонти Джеку выступить вперед и пожать Писториусу руку. Секретарша взирала на эту сцену широко распахнутыми глазами: прямо у нее под носом рождались вечерние новости. Она вскочила:

— Чаю? Да?

Когда они уже сидели в кабинете адвоката, и обе собаки улеглись (Александр — устроив тяжелую голову на стопке сложенных прямо на полу дел, Стелла — под вставленным в богатую раму портретом напыщенного, одетого в военную форму фельдкорнета Писториуса в юности), Инджи бросила выжидающий взгляд на Джонти. Молодой адвокат, нервно теребящий в пальцах шариковую ручку, то открывая ее, то закрывая, взирал на скульптора со схожим нетерпением.

— Боже… да, — произнес Джонти, взмахнув рукой, словно пытаясь придать чему-то в воздухе отчетливые очертания — чему-то, что он никак не мог облечь в слова.

— Послушайте, — начала Инджи.

— Гм… — заметил молодой Писториус, однако в эту минуту распахнулась дверь, за которой оказалась секретарша.

— Я сбегала в центральный магазин за сливочным пирогом. Не хотите по кусочку?

С заметным облегчением все трое воззрились на нее.

— Да! — сказали они одновременно.

Как только дверь вновь закрылась, Джонти уперся локтями в подлокотники своего кресла и собрался с духом, чтобы произнести всего несколько мучительно трудных для него слов:

— Пещеру надо открыть.

— Пещеру? — Адвокат схватил папку и распахнул ее. Он взял чистый лист бумаги, но тот выскользнул из его рук, поскольку под потолком работал вентилятор. Он успел подхватить его кончиками пальцев, но лист прилип к его ладони, стоило ему поднять руку.

— Да.

Писториус исторг из груди тяжкий вздох. Инджи рассматривала его веснушчатые руки, обгрызенные до мяса ногти. На указательном пальце левой руки адвоката, на внутренней стороне, красовалась бородавка. Ярко-красная.

— Городской совет… — подсказала Инджи Джонти.

— Ах, да, — обрадовался Джонти, растрепал свои огненно-рыжие волосы и рассеяно надел шляпу. Александр принялся чесать задней лапой ухо, и Писториусу пришлось торопливо вскочить, чтобы спасти документы.

Затем вновь отворилась дверь, и в кабинет торжествующе вошла секретарша с огромным подносом. Сливочный пирог занимал почетное место на тарелке в сопровождении трех пирожных и трех же блюдечек с цветочным орнаментом и золотой каймой, снабженных серебряными вилками.

Она поставила поднос на край стола и вернулась в приемную, чтобы налить чаю. Дверь в приемную осталась открытой, и Инджи видела через проем, как на них пялятся два носатых счетовода.

— Боже, да… — повторил Джонти, внезапно сообразив, что он в шляпе, и снова сняв ее.

Стоило Писториусу подняться, как на него зарычала Стелла.

— Простите, — вздохнула Инджи, — она немного раздражительна. Возможно, ей здесь слишком жарко. Вы не могли бы включить кондиционер воздуха?

— Потому что ты держишь пещеру в своей кровавой власти! — внезапно выдал Джонти, подавшись вперед. Писториус выронил кусочек сливочного пирога, который как раз пытался положить для Инджи на блюдце. Александр поднял голову и взволнованно залаял.

Вспышка Джонти, похоже, успокоила Писториуса: он привык иметь дело с конфликтами, судилища были его хлебом с маслом.

— Слишком грубо сказано, — сухо заметил он, передавая Инджи тарелку своей веснушчатой лапкой.

— Ну, прошу прощения, — неуверенно произнес Джонти и снова коснулся волос. — Я… послушайте…

Инджи подалась вперед, удерживая на блюдце вибрирующий пирог:

— Мы хотим… Джонти хочет открыть… пещеру, но городской совет должен дать разрешение. Верно, Джонти? — Она неуверенно посмотрела на Джонти, с опаской принявшего тарелочку и вилку и державшего их на вытянутых руках, словно они могли укусить его.

— Разумеется, — сказал Писториус, взявший шефство над пирогом, и Инджи почти могла бы поклясться, что у него уже текут слюнки, — разумеется, это городская собственность, общее место для выпаса. И мы поддерживаем экологически безопасную политику касательно Горы Немыслимой. Гм…

— Да к черту их! — Эти слова сорвались с губ Джонти раньше, чем он сам осознал это и смог остановиться. Инджи и Писториус как по команде испуганно воззрились на него. Джонти сидел перед ними с изящной вилочкой в грубой руке и со шляпой на колене. Они чувствовали его запах: смесь древесной стружки, тунгового масла и пота, а еще чего-то, заставляющего думать о горах. Сосна? Папоротники во влажных ущельях? «Коровья моча, — подумал Писториус, — вне всякого сомнения. От него несет коровьей мочой».

— Послушайте, — сказал Писториус вслух, — вы…

Разволновавшись, Джонти уронил вилочку в пепельницу и взял пирог рукой. Пирог весь дрожал, и от него отломился кусочек, но Джонти умудрился поймать его на лету языком.

— Там мой отец, — сказал Джонти, — Испарившийся Карел, сын Меерласта.

В наступившей тишине было слышно, как под Писториусом, когда тот садился, скрипнул стул. Он снова встал, чтобы переключить вентилятор на большую мощность и налить еще чаю. Он поддержал поднос для Инджи, которая чувствовала запах его лосьона после бритья и аромат какого-то парфюма, который никак не могла распознать. Они сидели, молча поглощая чай и пирог.

Наконец Писториус решительно отставил чашку.

— К вашим услугам возможность подать заявку в городской совет. Как вам известно, я являюсь их официальным советником. Если ваши основания таковы, что вы считаете, будто там находятся останки вашего отца, я готов содействовать продвижению вашего заявления.

Мужчины смотрели друг на друга, и внезапно Инджи осознала, что здесь произошло нечто гораздо более важное, чем она даже подозревала. Но она отбросила эту мысль, как только Джонти почесал нос, шмыгнул и спросил:

— Кто испек этот сливочный пирог?

— Тетушка с Маленьких Ручек, — ответил Писториус, и внезапно все трое застыли. Было нарушено табу: Маленькие Ручки всегда подразумевали под собой золото и непримиримую вражду Писториусов и Бергов. «Две семьи, — вспомнила Инджи, — глядящие друг на друга поверх дымящихся пистолетов».

Джонти поднялся. Он протянул Писториусу руку:

— Я благодарен вам за помощь.