Книга Княгиня Ольга - Алексей Карпов

Загадочное «бдын», или «дын», так и осталось неразгаданным исследователями. Одни производят это слово от глагола «бдети», видя в нем указание на некий языческий обряд «бдения», прощания с покойным; другие понимают под «бдыном» какое-то погребальное сооружение — особую надстройку над могилой, срубец или камеру, или, может быть, толстый древесный столб, который устанавливали на вершине кургана. Но общий смысл просьбы сомнений не вызывает. Ольга боялась, что будет похоронена так, как было принято хоронить в Киеве членов княжеской семьи, как некогда сама она хоронила Игоря, — с возведением высокого кургана, совершением кровавых обрядов, поминальной трапезой и языческими игрищами — тризной. Она не первой из христиан ложилась в киевскую землю. Но она была первой княгиней, первой правительницей Киевской державы, которую должны были хоронить по христианским обычаям, — а это казалось непривычным и странным язычникам-киевлянам. И Святослав — при всей своей нелюбви к христианству — пообещал матери, что устроит все так, как велит христианский закон. Хоронить киевскую княгиню должен был не он, а пресвитер самой Ольги, который пребывал вместе с ней в Киеве.

Перед самой кончиной княгиня приняла святое причастие. «И благодарение и молитва были на устах ее, когда, радуясь, предала она святую свою душу в руки Божий, и перешла в вечные обители, и сподобилась небесного чертога с мудрыми девами», — так, с благоговением, писал о ее кончине московский книжник XVI столетия; так, по его представлениям, и подобало проститься с жизнью первой русской святой, праматери всех православных правителей Русского государства.

Княгиня Ольга преставилась 11 июля 969 года. По церковному календарю, принятому в Византии и известному в то время и на Руси (хотя придерживались его одни лишь христиане, да еще те из руссов, кто отправлялся по своим делам в Империю), этот день пришелся на воскресенье. Христиане праздновали воскресный день — еженедельное воспоминание о свершившемся Воскресении Христовом, — и почивший в этот день явственно был отмечен для них Богом. Для язычников же воскресенья не существовало вовсе: в славянском языке его и позднее именовали «неделей» — а в этом названии напрочь отсутствовал какой-либо сакральный смысл.

11 июля Церковь вспоминает святую великомученицу Евфимию и празднует память о чуде, бывшем от ее святых мощей на Четвертом Халкидонском соборе в 451 году: сим чудом «православие утвердися», как говорится об этом в церковных месяцесловах. Несомненно, эти слова можно приложить и к самой княгине Ольге, от которой православие начало утверждаться в Русской земле.

Хоронили княгиню так, как и заповедала она, по христианскому обряду. Но плач был искренним, ибо княгиню по-настоящему любили в Киеве. «И плакались по ней сын ее, и внуки ее, и люди все плачем великим», — записывал киевский летописец. А московский книжник более позднего времени прибавлял к этому перечню и бояр и вельмож, и прочих сановников, и «всего града людей», плачущих по своей княгине «плачем велием зело», и всех, кто бы ни был тогда в Киеве, — христиан и язычников, «своеземных» и «пришельцев от многих стран, купцов же и прочих»; все они «плакались горько по блаженной Ольге как по единой от премудрых, разумнейшей во управлении царствия и крепкой поборнице державы и самим им тихоуветливой в совете и благорассудной в наказании… И пресвитер ее, отпев над нею узаконенные псалмопения и молитвы и прочие все службы совершив, благоговейно похоронил ее».

Кончина матери освобождала Святослава от последних обязательств перед киевлянами. Более ничто не связывало его с «отчиной». Перед возвращением на Дунай он разделил Русь между тремя своими сыновьями, и Киев, старейший из городов русских, уже формально стал одним из уделов его державы, доставшись его старшему сыну Ярополку. Олег получил Древлянскую землю, Владимир — Новгород.

Как известно, война с Византией завершилась поражением Святослава и подписанием мирного договора. Но Святослав не считал свое дело проигранным. Он решил вернуться на Русь — но лишь за тем, чтобы привести оттуда новое войско и начать новую войну. Однако добраться до Киева ему не было суждено. Весной 972 года у днепровских порогов его поредевшее войско подверглось нападению печенегов. В этом сражении Святослав погиб. Его бездыханное тело досталось врагам — в русском войске не нашлось никого, кто смог бы спасти своего князя или по крайней мере вызволить его тело, дабы, по обычаю, предать костру. Печенежский «князь» Куря повелел оковать череп поверженного врага и сделать из него чашу; «и есть чаша сия, и доныне хранима в казнах князей печенежских, — рассказывает предание, — пьют же из нее князья со княгинею в чертоге, егда поимаются, говоря так: “Каков был сий человек, его же лоб (череп. — А.К.) есть, таков будет и родившийся от нас”». Надпись, будто бы сделанная тогда же на чаше, почти в точности повторяла слова, некогда сказанные киевлянами своему князю: «Чужих ища, своя погу-бих» (или: «Чужих желая, своя погуби»).

Так исполнилось древнее пророчество, о котором вспоминал киевский летописец, рассказывая о спорах между Ольгой и Святославом: «Аще кто отца или матерь не слушает, смертью да умрет» (ср.: Мф. 15: 4). Так, можно сказать, закончилась эпоха княгини Ольги, политическое и духовное наследие которой оказалось не востребовано ее чересчур деятельным сыном.

А спустя еще полтора десятилетия исполнилось и пророчество самой Ольги — о просвещении светом христианской веры ее страны и народа. В 987-м или в самом начале 988 года принял крещение ее внук Владимир, крестивший затем и всю Русь. Так, переиначивая слова Ольгиной молитвы, Бог помиловал ее род и ее страну, обратив сердца русских людей к познанию истинной веры.

* * *

Подвиг святой Ольги не был забыт потомками. «Се первое вниде в Царство небесное от Руси», — писал о ней киевский летописец. И он же прославлял святую княгиню: «То была предвозвестница христианской земле — словно денница пред солнцем и словно заря пред светом. Она сияла, как луна в ночи, — так и она светилась среди неверных человеков, аки бисер в кале, ибо осквернены («кальны». — А.К.) были грехами, не омыты святым крещением…» «Русское познание Бога, начаток спасению нашему», «первоначальница сынов русских», ходатай пред Богом за Русскую землю — такие эпитеты прилагаются к ней в летописной похвале. А автор древнейшей редакции ее Жития сравнивал княгиню уже не с зарей, но с самим солнцем, воссиявшим над Русью, — но и такое сравнение не казалось ему достойным святой княгини, ибо «солнце многажды скрывает свет свой, заслоняясь облаком», а свет, исходящий от Ольги, не тускнеет и после ее смерти. «Или с луною сравнить ее?! — восклицал он, — но луна то растет, а то порой умаляется; или уподобить ее лику звездному?!» — но и это не может передать всего величия первой русской правительницы-христианки.

Не было забыто и место погребения Ольги, не обозначенное никаким курганом или могильным знаком. Через несколько лет после своего крещения киевский князь Владимир решил перенести останки бабки в новопостроенную церковь Пресвятой Богородицы — так называемую Десятинную, ставшую при нем главным храмом Киевской Руси. Когда мощи Ольги были извлечены из земли, они оказалось целыми и невредимыми: время не тронуло их. «…Блаженный же великий князь Владимир… пришел с митрополитом, и со всем священным собором, и с фимиамом, и со псалмопением на место, где лежали честные мощи святой княгини Ольги. И раскопали землю, и обрели тело святой, нерушимо пребывающее даже и до сих пор, словно и прежде. Святой же князь Владимир и все, бывшие там, прославили Бога, даровавшего им честные мощи святой княгини Ольги… Святой же князь Владимир взял честные и священные мощи святой княгини Ольги со псалмопением и с фимиамом и положил их в церкви Святой Богородицы честно во гробе каменном малом».[211]